Крах СССР

Фундаментальный элемент культуры — язык, В нем записываются, воспроизводятся и развиваются все смыслы мировоззрения. Как говорят, «человек видит и слышит лишь то, к чему его сделал чувствительным язык его народа». Поэтому та деформация языка, которую мы наблюдали во время перестройки, — вовсе не следствие безграмотности. Это операция той холодной гражданской войны, в состоянии которой мы пребывали.

Деформировался не только словарь языка, но и строение фразы, ритм. Многие телеведущие или дикторы радио начали говорить как будто не по-русски: с другим ритмом, интонациями, звуковой структурой речи. Нравственное чувство людей оскорбила начатая во время перестройки кампания по внедрению в язык «ненормативной лексики» (мата). Его стали узаконивать в литературе и прессе, на эстраде и телевидении. Появление мата в публичном информационном пространстве вызывало общее чувство неловкости, разъединяло людей.

Это была диверсия в сфере языка. Ведь для каждого его средства есть своя ниша, оговоренная выработанными в культуре нравственными и эстетическими нормами. Разрушение этой системы вызывает тяжелую болезнь всего организма культуры.

Произошел разрыв большой части художественной интеллигенции с корпусом художественных образов, которыми питалось наше самосознание. Поднявшаяся наверх вместе с новой властью, новая художественная элита исходила из небывалой в истории культуры установки необратимого разрыва непрерывности, полного отрицания культуры нескольких прежних поколений. В антисоветской революции обрыв корней производился систематически при поддержке государства. В. Ерофеев в статье «Поминки по советской литературе» писал: «Итак, это счастливые похороны, совпадающие по времени с похоронами социально-политического маразма».

«Счастливыми похоронами» началось лавинообразное обрушение всех структур культуры. Этика любви, сострадания и взаимопомощи ушла в катакомбы, диктовать стало право сильного. Оттеснили на обочину как нечто устаревшее культуру уживчивости, терпимости и уважения. Мы пережили реванш торжествующего хама в самых пошлых и вызывающих проявлениях. Это и набор символических вещей (вроде «джипов»), и уголовная эстетика на телевидении, и повсеместное оскорбление обычаев и приличий. Это и наглое открытое растление коррупцией символических фигур нашей общественной жизни — милиционера и чиновника, офицера и учителя… Все это — суть культурной политики перестройки. Удар был нанесен по всей мировоззренческой матрице, на которой был собран человек— носитель русской культуры XX в., человек советский.

Средства, которые применялись при подавлении «старой» культуры, зачастую преступны. Из духовного пространства России удалены целые пласты культуры: Блок и Брюсов, Горький и Маяковский, многие линии в творчестве Л. Толстого и С. Есенина, революционные и большинство советских песен и романсов. Каков масштаб ампутации! То опустошение культурной палитры, которое произвели под лозунгами демократии, — особый тип измены Родине.

Перестройка привела к важному провалу в культуре, о котором не принято говорить. Он из тех, которые тянут на дно, как камень на шее. Речь о том, что элита присвоила себе право на ложь. Общество, где утверждено такое право, слепо, Оно не видит реальности, и с каждой ложью в нем слепнут и поводыри.

Кризис советской политической системы начался с XX съезда, когда верховная власть партии применила фундаментальный (в отличие от ритуального) обман как средство управления самой партией. Тогда в своем известном докладе Н.С. Хрущев пошел на заведомый и сознательный подлог в заявлении о количественных масштабах репрессий сталинского периода. Это положило начало развитию культуры лжи в политической верхушке.

С тех пор быстрее всего по лестнице партийной (в том числе в общественных науках) иерархии быстрее всего стали продвигаться люди двуличные. Некоторые из них были талантливыми, другие посредственными, но важно, что они приняли нормы двоемыслия, что деформировало всю когнитивную структуру сознания гуманитарной элиты.

Вот, например, воспоминание видного и уважаемого философа Л.Н. Митрохина: «К тому времени (1958) нам была ясна идеологически-корыстная фальшь официальной социальной науки (прежде всего «научного коммунизма»), уверявшей, что советский человек «проходит как хозяин по просторам Родины своей»… Да, Федор Васильевич Константинов., был одной из самых мрачных фигур того времени. Под его началом я работал несколько лет, был заведующим сектором, секретарем партбюро Института, переводил его во время командировки в Вену».