Крах СССР

Реформы Петра, несмотря на все нанесенные ими России травмы, не были псевдоморфозами, они опирались на волю культурно-исторического типа, сложившегося в лоне российской цивилизации и начинавшего доминировать на общественной сцене. Модернизация и развитие капитализма во второй половине XIX в. вызвали кризис этого культурно-исторического типа и усиление другого, вырастающего на матрице современных буржуазно-либеральных ценностей. Это было новое поколение российских западников, но вовсе не клон западных либералов (о «самобытности» российских либералов начала XX в. писал М. Вебер).

На короткое время именно этот культурно-исторический тип возглавил общественные процессы в России и даже осуществил бескровную Февральскую революцию 1917 г. Но он был сметен гораздо более мощной волной советской революции.

Ее движущей силой был культурно-исторический тип, который стал складываться до 1917 г., но оформился и получил имя уже как «советский человек» после Гражданской войны. Все цивилизационные проекты для России были тогда «выложены» в самой наглядной форме, культурно-исторические типы, которые их защищали, были всем известны и четко различимы, все они были порождением России.

Вдохновители Февраля были западниками, их идеалом была буржуазная республика с опорой на гражданское общество и рыночную экономику— на то, чего в России не было. М. Вебер отмечал, что критерием господства «духа капитализма» является состояние умов рабочих, а не буржуазии. А в то время рабочие России сохраняли мироощущение общинных крестьян — главного противника буржуазии. Не к гражданскому обществу свободных индивидов стремились люди после краха сословной монархии, а к православной коммуне (обществу-семье). В столкновении этих двух разных образов будущего появилось то семя, из которого, к общему горю, выросла гражданская война.

Тот культурно-исторический тип, который показал себя в революциях 1905–1907 гг., а затем в Февральской, и сложился в ходе Гражданской войны, был несовместим с буржуазно-либеральным проектом и вызывал ненависть у «западников» — и правых, и левых. В нем видели угрозу архаизации, даже «азиатизации» России, возрождение ее древних архетипов, лишь прикрытых позднефеодальными и буржуазными наслоениями. М.М. Пришвин записал в дневнике 29 апреля 1918 г.: «Новое революции, я думаю, состоит только в том, что она, отметая старое, этим снимает заслон от вечного, древнего».

На Западе оценки были еще жестче. Профессор П. Шиман, ссылаясь на К. Каутского, писал в брошюре «Азиатизация Европы»: «Внутреннее окостенение, которое было свойственно народам Азии в течение тысячелетий, стоит теперь призраком перед воротами Европы, закутанное в мантию клочков европейских идей. Эти клочки обманывают сделавшийся слепым культурный мир. Большевизм приносит с собой азиатизацию Европы».

И. Бунин мечтал, чтобы явился дьявол и ходил по колено в крови большевиков и красноармейцев. И это можно было как-то списать на дворянский эгоизм и оскорбленное чувство аристократа, гонимого «восставшим хамом». А вот выдержки из документа, который называют «Политическим завещанием» лидера меньшевиков П.Б. Аксельрода (письмо Ю.О. Мартову, сентябрь 1920 г.). Ю.О. Мартов и П.Б. Аксельрод— основатели РСДРП, марксисты, посвятившие свои жизни борьбе за дело трудящихся, за социалистическое будущее всего мира (включая Россию).

Он пишет о большевиках: