Крах СССР

Ф. Энгельс предупреждает, что революция в России, согласно марксизму, имела бы реакционный характер: «Только на известной, даже для наших современных условий очень высокой, ступени развития общественных производительных сил становится возможным поднять производство до такого уровня, чтобы отмена классовых различий стала действительным прогрессом, чтобы она была прочной и не повлекла за собой застоя или даже упадка в общественном способе производства. Но такой степени развития производительные силы достигли лишь в руках буржуазии» [206, с. 537].

В 1894 г. Энгельс вернулся (через 20 лет!) к своей полемике с П. Ткачевым: он пишет «Послесловие», в котором дает за себя и за Маркса окончательное суждение о перспективах русской революции. Он не допускает никакой возможности для незападных стран выработать собственные пути к социализму — они должны дожидаться пролетарской революции на Западе, а затем осваивать его опыт: «Только тогда, когда капиталистическое хозяйство будет преодолено на своей родине и в странах, где оно достигло расцвета, только тогда, когда отсталые страны увидят на этом примере, «как это делается» как поставить производительные силы современной промышленности в качестве общественной собственности на службу всему обществу в целом, — только тогда смогут эти отсталые страны встать на путь такого сокращенного процесса развития. Но зато успех им тогда обеспечен. И это относится не только к России, но и ко всем странам, находящимся на докапиталистической ступени развития» [208].

Это во многом предопределило раскол революционных социалистических сил в России и категорическое неприятие советского проекта их влиятельной частью. А в 1917 г. следование марксистской догме привело к краху российской социал-демократии, лишь одна ее фракция (большевики) смогла эту догму преодолеть, хотя и в партии большевиков эта догма выбаливала с кровью. Но каких травм стоил России тот факт, что на антисоветские позиции перешло большинство политически активного образованного слоя! Оно затянуло Россию в Гражданскую войну.

Очень важным для революционного процесса в России было отношение Маркса и Энгельса к крестьянской общине. Оно было крайне отрицательным и устойчивым, проходило, как говорят, «красной нитью» через множество трудов. Ф. Энгельс писал К. Каутскому (2 марта 1883 г.): «Где существует общность — будь то общность земли или жен, или чего бы то ни было, — там она непременно является первобытной, перенесенной из животного мира. Все дальнейшее развитие заключается в постепенном отмирании этой первобытной общности; никогда и нигде мы не находим такого случая, чтобы из первоначального частного владения развивалась в качестве вторичного явления общность» [203].

Из такого взгляда и выводится представление о реакционности революций, опирающихся на крестьянскую общину и ставящих своей целью сопротивление капитализму. Основоположники марксизма много говорили и конкретно о русской общине. Маркс пишет в 1868 г.: «В этой общине все абсолютно, до мельчайших деталей, тождественно с древнегерманской общиной. В добавление к этому у русских…, во-первых, не демократический, а патриархальный характер управления общиной и, во-вторых, круговая порука при уплате государству налогов и т.д… Но вся эта дрянь идет к своему концу» [103].

В момент написания этого письма было уже известно принципиальное отличие русской общины от древнегерманской. У русских земля была общинной собственностью, так что крестьянин не мог ни продать, ни заложить свой надел (после голода 1891 г. общины по большей части вернулись к переделу земли по едокам), а древнегерманская марка была общиной с долевым разделом земли, так что крестьянин имел свой надел в частной собственности и мог его продать или сдать в аренду. Ниоткуда также не следовало в 1868 г., что русская община («вся эта дрянь») идет к своему концу.

Более того, из-за большой убыли рабочих во время Первой мировой войны на фабрики и заводы пришло пополнение из деревни, так что доля «полукрестьян» составляла до 60% рабочей силы. Важно также, что из деревни на заводы теперь пришел середняк, составлявший костяк сельской общины. В 1916 г. 60% рабочих-металлистов и 92% строительных рабочих имели в деревне дом и землю. Эти люди обеспечили господство в среде городских рабочих общинного крестьянского мировоззрения и общинной самоорганизации и солидарности.34 Они восстановили общину на стройке и на заводе в виде «трудового коллектива». И это — общее явление в тех незападных странах, которые избежали колониальной зависимости и проводили индустриализацию с опорой на собственные культурные формы.35 Община в традиционном обществе — альтернатива гражданскому обществу свободных индивидов. Это и породило глубокий конфликт Маркса с институтом общины.