Крах волшебного королевства. Красная лисица

Молодой человек в пункте сбора дорожной пошлины в Рома Сюд после шестичасовой смены влез в автобус, направлявшийся к его дому, там залез под душ, оделся и сел на кухне за сыр и фрукты перед тем, как лечь в постель и отдохнуть. Его дочь младенческого возраста сегодня часто плакала, поэтому у него не было уверенности, что он правильно расслышал описание двоих мужчин, передававшееся по радио. Деталь, которой строго придерживались, на которую делался упор и от которой он не мог отделаться, заставляла мужчин в униформах и костюма шарить по воздуху без особой надежды на успех, но Джузеппе Карбони был хозяином в своем офисе и старался во что бы то ни стало отблагодарить молодого человека, который взял на себя труд позвонить в ближайший полицейский участок. После одиннадцати утра время помчалось вскачь, но Карбони требовал терпения от своих подчиненных. Была предъявлена фотография, портрет Джеффри Харрисона, и молодой человек кивал, улыбался и ждал похвалы. Было странно, сказал он Карбони, что человек в дорогой рубашке был небритым, на воротничке его были сальные пятна, а волосы казались непричесанными.

Комната Карбони как бы распалась на секции, разделенная движением, позволяя свидетелю долго и внимательно смотреть на фотографию.

Телефоны, телексы, радиоприемники, все это теперь было введено в действие в стремлении охватить Рим кольцом. Приказ был: закрыть его, блокировать дороги к Л'Аквила на востоке, на Фиренце на севере. Стянуть всех людей из района Монте Коссино, вернуть их в столицу. Карбони привел это все в движение. Потом вернулся к молодому человеку.

— Так с этим человеком был юноша, просто рагаццо?

— Думаю, да…

— Но насчет того, кто старше, вы уверены?

— Это он давал мне деньги. Трудно разглядеть того, кто находится в машине с того места, где мы сидим в кабинах.

Хороший свидетель не стал бы утверждать того, в чем не был уверен. Карбони заменил фотографию Харрисона фотографией Джанкарло Баттистини.

— Мог это быть вот этот мальчик? Мог он быть пассажиром?

— Сожалею, дотторе, но, право, я не видел лица пассажира.

Карбони настаивал:

— Но, может быть, вы хоть что-нибудь вспомните о пассажире?

— На нем были джинсы… они обтягивали его очень туго, это я помню. У него были худые ноги. Он, должно быть, молод…

Сборщик дорожной пошлины осекся, опустил голову, хмурясь и стараясь собраться с мыслями. Он устал, и мысли приходили медленно. Незаметно для него Карбони поднял руку, чтобы предотвратить возможное вмешательство в их беседу тех, кто сейчас просачивался в комнату…

— Он заплатил, этот шофер, заплатил большой купюрой, и, когда я давал ему сдачу, он передал ее пассажиру, но руки пассажира были под легкой курткой, которая лежала между ними. Это я мог видеть из своей кабины. Шофер уронил сдачу на куртку. Они не сказали ни слова, а потом он поехал дальше.

На лице Карбони изобразилась мука. Присутствующим он сообщил:

— Там пистолет, вот почему Харрисон ведет машину. Потому что мальчишка Баттистини держит пистолет, прижатым вплотную к его телу.

Молодого человека из Рома Сюд отослали домой.

Пища для компьютера, для систем рассеянной информации, и с каждым листком бумаги, на котором был отпечатан текст и который покидал его офис, Карбони все больше суетился и строил больше планов.

— Скажите им, чтобы проявляли осторожность. Ради Бога, пусть будут осторожны. Скажите им, что парень уже убил троих за сорок восемь часов и готов убить снова.

В чертах Джузеппе Карбони не было самодовольства, не было эйфории. Географически они вычислили свою дичь до точности, составлявшей тривиальные несколько квадратных километров, но эта почва, как он с печалью сознавал, не была благоприятной. Охотиться за человеком и его узником в огромном городе, населенном четырьмя миллионами граждан, было нелегко.

Обещание удачи пришло к усталому полицейскому на дороге и покинуло его на огромных перекрестках, где не было сигнальных знаков.

Он потянулся к телефону и набрал номер Франческо Веллоси.

* * *

В полдень люди, содержавшиеся на острове Асинара, с максимальной осторожностью выпускались из камер и им давалась возможность выстроиться в очередь в общественной столовой и получить ленч из пасты и мяса. Это делалось под строгим надзором. Беседы не были запрещены.

Осужденные на долгий срок — до двадцати лет, либо пожизненно до естественной смерти, имели в своих камерах радиоточки. За тяжелыми дверьми и зарешеченными окнами они узнали новость о похищении Джеффри Харрисона и об ультиматуме, условием которого была свобода для Франки Тантардини. Они узнали также о неудавшемся покушении на Франческо Веллоси.

Несколько человек сели поближе к лидеру НАП. Кто этот Баттистини, спрашивали они. Это имя было во всех бюллетенях новостей, передававшихся в течение последнего часа. Каковы размеры инфраструктуры организации, в которой он работал? Капо, духовный лидер движения, лидер в силу интеллекта и готовности к насилию, пожимал плечами, разводил руками и спокойно отвечал, что никогда не слышал о юноше и не санкционировал его действия.