Крамола. Книга 2

— Леса это, Коля, Леса, — словно больному, жаждущему надежды, сказал Андрей Николаевич.

— Какие леса?

— Леса, где есть Мир, Труд и Любовь. Где есть Гармония.

— Неужели они есть? — оживился Николай. — Когда кругом война, рабство и ненависть. И пустота!

— Я бывал…

— Ты?!

— И сбежал. Суток не выдержал. — Дед говорил небу, исчерченному беззвучными молниями. — Обещали Гармонию… А это оказался колхоз. Все как у нас устроено. Оказывается, я тогда в будущем побывал. Не ходи искать. Построишь Храм — придет Гармония.

— Не знаю… Я не знаю, что такое Храм! — признался Николай. — Думаю, думаю и пока не вижу! Как его строить? где?

— Ладно, — проронил дед. — Поедем, покажу. Жене своей скажи, вернемся сейчас. В Свободное съездим до дождя и вернемся. Поехали.

— Куда?

— В Храм, Коля. Ведь сбылось предсказание Альбины? — то ли спрашивал, то ли утверждал он. — Сбылось, и мертвые встали…

— Встали, дед, — выдохнул Николай, чувствуя, что сопротивляться бессмысленно. — Землю тронули — мертвые встали. А если они ее ядерной бомбой?.. Что же будет, дед? Что будет?!

Они не успели спуститься вниз, как тяжелый ливень накрыл холм и смешал твердь и хлябь.

Возле монастырских стен, обвешанных пихтовыми венками, стоял народ. Рдели перед глазами самодельные вплетенные цветы.

А на гребне стены горели два слепящих прожекторных глаза. Пыльные лучи высвечивали двор; люди же стояли в темноте, кажущейся еще более густой и непроглядной, чем бывает в обычную ночь.

Храм, подрезанный прожекторами у самого основания, парил над землей и изредка вздрагивал, когда с грохотом и гулом рушился берег. Вздрагивали люди и жестяные цветы, издавая тихий и печальный звон.

На воде под яром, словно быки на привязи, бились и терлись друг о друга буксиры и рыболовные катера. Среди них изгибался змеей пульпопровод земснаряда. Гул работающих дизелей и водометных двигателей отражался от песчаной стены обрыва, улетал на низкий противоположный берег и, усиленный эхом, растекался по тальникам. Если глядеть сверху, то возникало ощущение, будто эскадра судов, взяв на буксир освещенную прожекторами сушу, пытается сдернуть ее со своего извечного места.

— Что они делают? — сквозь грохот спрашивал Николай. — Что они творят?

— Не ведают, что творят, — отозвался дед. — А ты смотри, смотри.

Несколько солдат сбрасывали под обрыв старые тракторные гусеницы. Там, внизу, их вытаскивали на палубу самоходки и разбивали на траки. Длинные изломанные тени метались по белым рубкам, по вспученной воде и обрыву.

За спиной Николая маячил старик Деревнин, силился что-то сказать, но слушать было некогда.

Они прошли сквозь охраняемые милицией ворота. Андрей Николаевич остановился, поклонился храму.

— Вот Храм, — сказал он. — Вот он стоит, батюшка. Камень-то упадет, а Храм все равно останется.

Берег отваливался бесшумно, и лишь потом, снизу, доносился тяжкий человеческий вздох.

Деревнину удалось проникнуть на монастырский двор — прошел за спиной начальника милиции, — и тут, в безлюдье, подступил к Андрею Николаевичу:

— Помнишь, я справочку у тебя попросил? Что партизанил с тобой?.. А как они следы прячут? Всю землю готовы перемыть! Да ведь я-то лучше их, лучше!

Андрей Николаевич не отвечал, может, и не слышал ничего. Рискуя сорваться, Николай лез к обрыву, бормотал, заглядывая вниз:

— Встанут… И из воды встанут…

Пьяные солдаты, одетые в костюмы противохимической защиты, баграми втаскивали трупы на палубу рыбачьего катера и прикручивали к ним гусеничные траки. В прожекторном свете синевато отливали солдатские головы и лица, упакованные в противогазы.

Нагруженные катера отходили за мыс, и там, не сбавляя хода, опорожнялись. Плоские, раздавленные землей тела уходили с кормового желоба, по которому обычно мечут сети, и без всплеска исчезали в воде.

— Смотри, Коля, смотри, — тяжело дыша, повторял Андрей Николаевич, — да ничего не забывай!

— Знаю, почему следы прячут! — бормотал Деревнин. — Знаю! Мы хоть в землю их, в яму, а они?.. Ишь, моют! Сами-то давно отмылись! Политику отмыли свою. А тут вдруг пятнышко очутилось на ризах! Грязцы! Вот и стирают!.. А нас под топор пустили. Под топор!

Алтарная часть храма уже висела над обрывом, и обнажившийся фундамент из дикого камня напоминал корни дерева.

Земля лопалась под стенами и расходилась стремительными трещинами, будто зигзагами черных молний.

— Теперь помолиться хочу! — Андрей Николаевич отбросил палку и шагнул в храм. — Уходите от меня! Все уходите!

— Ты куда, дед?! — Николай схватил его за воротник. — Назад!

Андрей Николаевич отбил его руку, вырвался, погрозил:

— Не смей! Молиться буду!

Каменный пол в храме растрескался, так что между плитами проваливались ноги. В кромешной тьме он подошел к месту, где стоял иконостас. Почудилось, будто из мрака проглядывают светлые лики.

— Пойдем, дед! — закричал Николай. — Храм сейчас опрокинется!

— Уходи, Коля! — приказал Андрей Николаевич. — Зажги мне свет и уходи. Я долго молиться буду.

Со свода сыпалась кирпичная крошка, секла лицо.

— Назад! Назад, дед!..

— Зажги свет! Зажги, Коля!