Крамола

Члены подпольных леворадикальных организаций хрущевского периода практически, не сознавая того, следовали традициям левотроцкистской оппозиции 20-х гг. А в поисках «правильного коммунизма» они обратили свои взоры к Коммунистической партии Китая. Появление советских поклонников маоизма совпадает по времени с первыми признаками кризиса коммунизма как государственной идеологии и конфликтом между КПСС и КПК. Утрата политизированным обществом привычных ориентиров происходила болезненно. Несмотря на все попытки Хрущева реанимировать веру в коммунистические идеалы, все общество, включая высших партийных бонз, а точнее говоря, начиная с них, со все большим увлечением предавалось радостям потребительства. Совершенная КПСС «смена вех» – заметная переориентация в социальной политике, массовое строительство бесплатного жилья, увеличение инвестиций в выпуск товаров массового потребления и т.п. – сочеталась с растущим имущественным расслоением, ростом привилегий партийных бюрократов, против которого Хрущев периодически предпринимал шумные, но довольно безуспешные атаки. Массовое сознание отреагировало на эту противоречивую ситуацию уходом в консюмеризм, с одной стороны, и традиционной для России эгалитаристской критикой властей предержащих – с другой.

В период с 1960 по 1968 г. зафиксировано лишь несколько леворадикальных групп. Возможно, их было чуть больше, но в любом случае для распространения подобных взглядов в СССР не было достаточных оснований. Кроме того, чтобы разобраться в теоретических разногласиях и хитросплетениях советской и маоистской интерпретаций марксизма-ленинизма, требовалась не просто политическая грамотность, но и глубокие знания «произведений классиков». Этим объясняется, что большая часть маоистских и леворадикальных групп состояла из представителей образованной части населения. Среди них преподаватели марксизма-ленинизма, журналисты, научные сотрудники, но есть и рабочие.

Говоря об узости идеологической базы подпольных групп и организаций 50-х гг., необходимо помнить о тотальном контроле государства за всей информацией. Самизидат в 50-х гг. еще не приобрел широкого распространения. Заимствовать «свежие» идеи было практически неоткуда. Радиопередачи зарубежных радиостанций «Голоса Америки», Би-би-си, «Свободы», «Свободной Европы» были популярны как неподцензурный источник информации, но не могли служить генератором идей. Лишь немногие подпольные организации заимствовали в том или ином виде идеи западной демократии. Запас прочности системы все еще был достаточно высок. Кризис доверия затронул правящую элиту, но основы общественно-политического строя продолжали оставаться незыблемыми. Массовое антибуржуазное сознание имело глубокие исторические и национальные корни.

В первой половине 60-х гг. появилось несколько подпольных групп, квалифицированных как террористические – они высказывали террористические намерения, касавшиеся в первую очередь лидера страны, главы советского правительства Н.С. Хрущева. Одна из таких групп возникла в 1961 г. и состояла из студентов и аспиранта элитарного московского вуза – Московского института международных отношений. Дело ограничилось только обсуждением планов и выбором места покушения – улица Димитрова (ныне Якиманка) в центре Москвы, по которой проходил маршрут, соединявший аэропорт Внуково и Кремль[378]. Члены другой группы в 1960 г. готовились к отливке корпуса бомбы, которую намеревались бросить в Хрущева во время его предполагаемого визита в Тбилиси – на празднование 40-й годовщины установления советской власти в Грузии. Мотивом для покушения послужили воспоминания о жестоком подавлении массовых волнений в Грузии в марте 1956 г.[379] Количество подобных групп исчисляется единицами, однако после Хрущева, насколько нам известно, их практически не было. Исключение составляет группа С. Затикяна, организовавшая в январе 1977 г. взрывы в метро и двух продовольственных магазинах Москвы, но ее члены были «чистыми» армянскими националистами[380].

Следует упомянуть еще об одном, весьма распространенном, типе подпольных групп, мотивом к созданию которых служила главным образом юношеская потребность в приключениях, игре, причем игре заведомо опасной. Для них характерны названия, заимствованные из приключенческой литературы или кинофильмов («Овод», «Молодая Россия», «Капуцин» и т.д.), при их создании обычно важную роль имела атрибутика – клятвы, условные знаки, обстановка таинственности. Эти, в сущности, безобидные затеи тем не менее привлекали внимание правоохранительных органов, видевших опасность в любых неподконтрольных объединениях молодежи и озабоченных отдельными попытками членов подобных групп раздобыть оружие.