Крапивник (СИ)

— Упрямый. Ну, это я найду, только что ты из этого мешать собрался?

— Обезболивающее. И кое-что чтоб подавить ломку. Можно, кстати, у Вас пробирки одолжить?

— Пробирки? Нет у меня их. Я всё в ступке мешаю. Если тебе что надо, можешь у меня свои травки мешать, я тебе помогу, пригляжу, что делаешь, но расскажи тогда, что это за составы такие? Ты знахаревским учеником был, что ли?

Эдмунд с трудом поднялся на ноги и, стянув куртку и шапку с шарфом, подошёл к полкам старухи.

— Мой отец был аптекарем, а потом я учился в магической академии на светлом, только вот… больше не колдую.

Старуха не стала задавать вопросов. Пока Эд собирал нужные инструменты, она подбирала порошки, искоса глядя на него.

— А что моих снадобиеф брать не хочешь?

— Вы смешиваете недопустимые комбинации трав.

— А, вот оно чево… Э-нет, знахарёнок, — травница стала доставать и другие порошки. — Дай-ка я тебя научу, как у меня на родине делали.

Воспоминание дрогнуло, самостоятельно пропуская часть. Эдмунд и старуха варили разнообразные зелья, экспериментируя с составами и обмениваясь опытом зелий, что-то живо обсуждая.

Эдмунда снова окунули в родную среду, здесь он чувствовал себя свободно и напрочь забыл о плохом самочувствии. Хотя, наверное, и наглотался чего-то лечебного в довесок. В любом случае занятие пошло ему на пользу.

— Это всё, что было нужно, — Эд сложил в сумку склянки с лекарствами и выудил горстку монет разного номинала. — Сколько я Вам должен?

— Ну… сложно так считать, рецепты новые. Ну… давай, девяносто.

Парень рассчитался и отошёл к двери:

— Можно я иногда буду приходить к Вам? Помогать с работой, — неожиданно даже для себя спросил он. — Ну и просто поговорить. Я как-то не очень здесь прижился.

— Все мои секретные рецепты выведать решил? — в ответ раздался смешок, но отказывать старушка не стала. — Приходи, не жалко. Покормим тебя, отмоем, причешем.

— Спасибо.

С улыбкой подняв с пола свои вещи, Эд краем глаза заметил в зеркале на стене своё отражение.

Эдмунд увидел себя, и видение приобрело чёткость, позволяя мне разглядеть юношу.

Болезненно худой и бледный, с впалыми щеками, пыльный, потасканный, с уже частично отросшей шевелюрой не аккуратнее птичьего гнезда.

— А знаете, мне нужно кое-что ещё… Средство для волос, — Эд всё сильнее кривился, не узнавая в отражении себя. — Надо же, какой я стрёмный.

Мир вокруг обратился лиловой дымкой, перенося меня в новое видение. Напоследок где-то на фоне промелькнула мысль: «Если я врач, я должен искать больному лекарство. А разве я сам не больной? Кто мешает мне искать лечение разломов?».

Из тумана возник коридор академии. Мама стояла перед стеной на первом этаже. На ней разместили листочки с результатами зимних экзаменов и список студентов, которые при неявке на пересдачу будут отчислены. В нём фигурировала мамино имя. Умом девушка понимала, что это плохо, но ей было глубоко наплевать.

— Скажи, что собираешься с этом что-то делать, — попросила Оливия.

— Я схожу на пересдачу, — пожала плечами мама.

— А толку? Ты ж ничего не знаешь. Скажи, что попытаешься выучить.

— Может, — маму уже тошнило от этого короткого разговора.

— Не может, а надо! Ты слышала о себе последние сплетни?

— С августа трепятся. Неужели болтуны ещё не наговорились? Было же затишье…

— Ну, знаешь! Ты же кормишь эти сплетни.

— Что на этот раз? Где его теперь видели и с кем мы друг другу изменяли?

— Нет, Пацифика. На этот раз речь про вот это, — Оливия постучала по листочку со списком. — Ты вот знала, например, что с самого начала была двоечницей? За тебя всё Эд решал.

Мама будто не сразу услышала подругу, но через несколько мгновений на её лице отпечаталась помесь шока и ярости:

— Что?! — почти воскликнула мама. Она понимала, что такие слухи имеют под собой крепкое логическое основание, но это не отменяло их возмутительности. — Это не правда!

— Я знаю, а вот другим пойди и докажи, — Оливия как ни в чём не бывало достала из кармашка в объёмной юбке цвета фуксии зеркальце и поправила собранные в пучок русые волосы. — Видишь даты пересдач? Всю энергию туда.

Придя домой, мама закрылась в комнате и встала перед зеркалом, раздумывая о дальнейшей стратегии. Долго мусоля тему расставания, её разум привык игнорировать остальные, но его вдруг поставили перед фактом — если не решить одну из «остальных», будет плохо.

— Это всё из-за тебя! — тряпичный медведь, ставший первым предметом, попавшим под руку, полетел в сторону, сбив с прикроватной тумбочки нарисованный карандашом портрет моего учителя.

Отправленная в стену летящим медведем старая деревянная рамка дала несколько трещин, стекло со звоном разлетелось.

— Всё из-за тебя! Чтоб ты… — мама осеклась и с тяжёлым вздохом прошипела. — …с глаз моих исчез.

Достав из безвозвратно испорченной рамки листок с рисунком, девушка бросила его на кровать и запустила в ковёр плетением.

Сгусток воды собрал осколки и вместе с ними послушно полетел за хозяйкой, выходящей из комнаты.

Отнеся осколки в мусор, мама поднялась на чердак и забрала один из пыльных ящиков, хранящихся "на всякий случай".