Крапивник (СИ)

Пытаясь всё исправить, я разрушила одну из рун. На этот раз восстановить получилось с первого раза.

Нить снова стала связывать рисунки.

— Эдмунд, у меня что-то получилось.

Учитель оторвался от бумаг и прошёлся взглядом по плетению.

— Не та петля.

— Где?

— Вот тут. Надо было в эту дыру просунуть и потом уже в паутину заворачиваться, а ты вот тут что-то накрутила. Это плетение не сработает как должно.

Я попыталась разобрать вязь энергетических ниточек до момента, где допустила ошибку, но через пару узелков вся конструкция развалилась.

Мне удалось повторно собрать плетение и в этот раз получить одобрение:

— Теперь всё нормально. Сегодня будем пробовать удалять не использованные плетения. То бишь втягивать энергию обратно в источник. Подержи плетение пару минут.

Эдмунд зачем-то принёс кастрюльку и начал отмерять дозы нескольких порошков.

— Короче, у большинства удаления получаются с первого раза, но бывают и исключения. Если осложнения возникнут, я удалю плетение, — учитель ссыпал порошки в кастрюлю и прибавил, словно предвещая что-то плохое. — Как могу.

— И что случится? — плетение, соединённое с посохом задрожало. Не хорошие ассоциации, ох, не хорошие…

— Ничего. Я разберусь, но… сильно устану. Свари эти порошки. Три кружки воды, десять минут на огне. Мне нужно будет выпить полчашки. И, главное, помни — всё под контролем.

— Успокоил! — на грани паники сыронизировала я.

Учитель встал рядом, собрал волосы ленточкой и закатал рукава, непреднамеренно демонстрируя серые полосы-вены на левом предплечье.

— Что это?

— Что «это»? — не понял преподаватель.

— У тебя с рукой. Это от магии?

— Полосы? Да. Считай шрам.

Эдмунд положил правую руку мне на плечо, готовясь в любой момент оттолкнуть. Левую поднёс к лиловому плетенью. Кисть и частично предплечье покрыл тонкий слой сияющей белой энергии. Однако от кончиков пальцев к середине ладони вели серые линии, словно бы втягивающие в себя окружающее белое сияние. Шрамы стали ещё заметнее и словно срослись с полосами на кисти, продолжая их.

— Не отпускай посох. Выпустишь — всё к чертям взбесится. Поэтому держи и впитывай.

— Что мне делать?

— Заставь его вернуться в источник. Впитай. И не нервничай, смотри, как трясётся.

Глубоко вздохнув, я зажмурилась и мысленно потянула плетение к себе.

— Открой глаза.

Я разлепила веки. Фиолетовое плетение растянулось и сдвинулось к кристаллу. Оно тряслось и меняло форму. Мне так хотелось отбросить его прочь.

Энергия отчего-то стала напитывать плетение.

— Успокойся. Тяни внутрь, не пытайся от него избавиться. Тебе нужно как раз забрать его назад.

Я попыталась всё исправить, но делала лишь хуже. Энергетическое месиво странной формы парило в паре сантиметров от верхушки посоха.

На глазах выступили слёзы. Тот взрыв. Всё выглядело почти также. И крики сотрудников и доктора… вены, кашель с кровью. Перед глазами зависла рука с серыми полосами.

Посох начал содрогаться от бесконтрольно проходящей через него энергии и рухнул на пол, выскользнув из похолодевших пальцев. Глаза закрылись сами собой.

Рука учителя впилась в плечо и оттянула куда-то в сторону. Я поняла, что стою у него за спиной и нервно вцепилась жилетку.

Зазвучал оглушительный свист, свет пробился даже сквозь закрытые веки. Я не видела, что случилась, но Эдмунд за которого я держалась, вдруг покачнулся.

Я отпустила ткань жилетки и взглянула в мертвенно-бледное лицо преподавателя.

— Эдмунд?

Учитель хрипло дышал, прижимал к груди руку и, судя по плавающему взгляду, испытывал головокружение.

— Эдмунд, ты в порядке?

Учитель попытался что-то сказать, указывая на камин, но это удалось ему не с первого раза:

— Отвар.

Эдмунд добрёл до дивана и завалился на него.

— Воды.

Я принесла стакан. Сделав несколько глотков, учитель стал дышать легче.

— Всё хорошо. Огонь разведи и поставь отвар. Я полежу пока.

— Давай я схожу за мистером Нертом?

— Не надо. Всё в порядке. Просто устал, — Эдмунд вымученно улыбнулся, закрыл глаза, и напомнил. — Отвар, Луна.

Несмотря на всё ещё не унявшееся дрожание рук, я залила порошок водой и поставила кастрюльку на жаровую доску.

— Эдмунд, — я села рядом с учителем. — Ты слышишь?

За прошедшее время он уснул, но дыхание стало тяжелее, на лбу проступила испарина, кожа приобрела голубоватый оттенок, а вены на руках и шее прочертились особенно ясно.

Подбежав к столу с лекарствами и инструментами, я отыскала градусник. Вложив учителю под руку, отправилась караулить отвар.

Через некоторое время сняла кастрюлю с огня, разбавила холодной водой, и отправилась отпаивать учителя.

Вокруг него из земли в нижней части трехслойного пола пробивались стебли крапивы. Я всё ещё не иногда удивлялась этой конструкции: каменный пол, утеплённый досками и присыпанный сухой чистой песчаной землёй, а сверху решётка, чтоб по ней ходить. Какая больная фантазия это породила. Не удивлюсь, если Эд построил это самолично.

Натянув штаны и шерстяные носки для защиты от жалящих растений, я смогла приблизиться. Градусник показал тридцать восемь и шесть. Не нужно быть врачом, чтобы понять, что всё плохо.

— Эдмунд, проснись, надо принять лекарство.