Крапивник

Я не знала, о чём они говорят, но это и не моё дело. Моё — внимательно рассматривать будущую занавеску. По всей логике, ситец должен не так уж плохо пропускать свет, но при этом не быть прозрачным.

— Выглядит симпатично, — негромко сообщила я.

— Ну, в принципе… — аптекарь потёр кончик носа и глянул на ценник. — В принципе, я с тобой согласен.

— Отлично, — Аслан погрузил рулон на стол. — Уж думал, никому не сбагрю. Сколько?

— Метра три с половиной — четыре. Пусть с запасом будет.

— Ага, — рабочая как раз закончила с девушкой и поспешила к нам, чтобы отрезать запрошенный материал. — Прошьёте сами?

— Не-не-не, — запротестовал учитель. — Лучше заберу готовую штору с остальным заказом.

— Остальной заказ — это хорошо, — Аслан открыл толстую тетрадь. — Диктуй, что ещё нужно.

— Матрас соломенный и перину. Кровать: метр девяносто на девяносто пять сантиметров.

— Понял. И пару комплектов постельного белья.

— Нет, этого добра у меня навалом.

— А если ситец по дешёвке?

— На кой чёрт оно мне надо?

— Тебе — не знаю, а у меня ситец место занимает. Ты на него глянь.

Толстяк подошёл к стеллажу, и извлёк небольшие свёртки ткани в мелкую клетку. Одна была чёрно-зелёной, вторая — красно-жёлтой.

— Вот, потрогай, он хороший, качественный.

— У меня полно тряпья дома, прекрати разводить меня на деньги.

Взгляд владельца ателье упал на меня:

— Ну, хоть ты ему скажи.

Я растерялась. Ну и что мне сказать? Ткань классная, но это же не значит, что нужно закупаться ненужными вещами. Тем более не я решаю, как распоряжаться деньгами учителя. А пока мы платим с его денег.

— Что ты мне ребёнка смущаешь? Из неё и так каждое слово вытягивать надо. Заканчивай этот рынок, и мы пойдём.

Аслан улыбнулся краешком губ, он, похоже, и не особо верил, что удастся подбить приятеля на бессмысленную покупку.

— Занавеска, матрас, перина. Шестьсот примерно. До субботы сделаем. Идёт?

— Без проблем, — аптекарь вскинул кулак на уровень плеча. — Держись там, дома.

— А ты осваивайся в новой роли.

— Больше ничего не остаётся.

— Да уж, верно.

Мы вышли из ателье и побрели к дому Адэров. Путь был не близкий.

— Я возьму огурчик?

— Да, конечно, — аптекарь снял корзинку с плеча. — Только протри. Чёрт его знает, где лежал.

…

24. Луна.

…

Диалог с Адэрами вышел каким-то сухим. Нас прохладно встретили, рассчитались, позволили забрать вещи и так же выставили. Учитывая, что похороны были только вчера — могу их понять.

Одно радовало — им пришло письмо для меня.

Едва вернувшись в башню, учитель развёл огонь в камине и взялся отваривать капусту, готовить рис и смешивать его с фаршем. Я в это время раскладывала по новым местам вещи из сумок.

К моменту, как я закончила, учитель уже сидел за столом, бережно заворачивая в чуть обваренные листы капусты массу из фарша и риса. Он что-то бормотал себе под нос, растягивая некоторые гласные, но назвать это пением получалось с натяжкой.

Я села возле огня и распечатала письмо.

«Здравствуй, Луна.

Надеюсь, у тебя всё хорошо. Не переживай об учителе — я нашла неплохой вариант.

Освальд (может быть, ты его помнишь, мы вместе работаем) договорился с родственницей — она примет тебя на обучение, если потребуется.

Мы пообщались. Она не молода и эмпатичной её не назовёшь, но имеет неплохой опыт. Даже если вы не поладите, первый курс она даст. Тогда уж на второй придётся подыскать кого-то другого, но это будет потом. А пока такой вариант весьма хорош — близко к дому и вменяемо по цене.

Напиши, что у тебя происходит.

Люблю тебя»

Я сложила листок и убрала в карман. Чисто теоретически, у меня есть возможность уехать. Но зачем в таком случае я доставала своего нынешнего учителя? Уезжать теперь, когда я практически обзавелась тут своим углом, даже как-то не вежливо.

Да и потом… будем честны, мне нравится этот чудаковатый дядька, который лёг в гроб из-за больной спины.

Он по-своему весёлый и добрый. Очевидно, любит свою работу и окружающих людей. Это взаимно — ему тоже все в городе рады. И я вполне понимаю почему.

В памяти отыскался момент, когда перебирая амулеты-носители времён академии, папа однажды указал на худощавого парня с облаком чёрных кудрей в костюме песочного цвета. Он сказал, что рад назвать этого человек своим другом и, кажется, что-то рассказывал о нём, но это было очень давно и я почти ничего не помню.

Я покосилась на хозяина башни.

С течение времени в его бормотании начала угадываться мелодия и некоторые рифмы. Петь учитель категорически не умел. Он частенько фальшивил, пел то тише, то громче и совершенно не разборчиво, но не вызывал желания швырнуть в него тапком, балансируя на грани паршивого и обаятельно плохого вокала.

Слушая эти невнятные звуки, глядя, как искрятся дрова, чувствуя запах растений, просыхающих на верёвочке над огнём, я чувствовала спокойствие и уют.

Пожалуй, я лучше продолжу обучение у него.

Песня закончилась, и в башне вдруг стало тихо. Ужасно тихо. Всё же в тишине старинные каменные стены отдавали чем-то жутким.

— А можно узнать, для чего Вы зажигаете камин, если у вас есть артефакт-нагреватель?