Крапленая обойма

Приклад, ствол, оптический прицел... Лаврентьев сразу сообразил, что это за детали. Дальше, завернутые в тряпку, лежали более мелкие предметы, предназначения которых Лаврентьев не знал. Но в том, что все это – детали оружия, он не сомневался.

Врач повел носом. От деталей исходил некий специфический запах. А вернее, от одной. От ствола. Он приподнял его и поднес поближе к носу. Так и есть – запах пороха.

Лаврентьев вернул ствол на стол. Из разобранного на данный момент оружия недавно стреляли. Лаврентьев поежился, словно целили именно в него.

– Вы последовали моему совету, доктор?

Лаврентьев едва не подпрыгнул на месте. Все тело будто пронзило током. Он присел, словно намереваясь юркнуть под стол, а затем резко приподнялся.

Фомин лежал на спине на диване, скрестив на животе руки, и смотрел на психоаналитика, слегка повернув голову. На его губах блуждала загадочная улыбка.

Лаврентьев плюнул себе под ноги.

– Вы побледнели, доктор, – вполне спокойно произнес Фомин, не отводя взгляда от Лаврентьева.

– Еще бы! – наконец выдавил из себя психоаналитик и почувствовал, как голос у него задрожал.

Несколько раз глубоко вздохнув, он взял себя в руки и уставился на продолжавшего спокойно лежать пациента.

– Хорошо, что вы проснулись.

Фомин сел, свесив ноги с дивана, поправил на себе рубашку и после этого поднялся. Неторопливо пройдя к столу, глянул на предметы, лежавшие на нем, и произнес:

– У вас хороший вкус, доктор.

– Какой еще вкус? – не понял Лаврентьев.

– Вы выбрали себе хорошее оружие. Получше, чем я вам предлагал.

– О чем вы говорите? – Лаврентьев совсем ошалел от таких слов пациента. – Это же ваше оружие!

Фомин покачал головой:

– Нет, доктор. Эта винтовка не моя.

– Как это не ваша, когда именно вы принесли ее вчера вечером? – Лаврентьев произнес это несколько зло, забыв даже о том, что человек перед ним не совсем здоров.

– Я принес? – Теперь настала очередь удивиться Фомину. – Я никуда вчера не выходил. Вы что, доктор?

Лаврентьев так и уперся в Фомина взглядом:

– Послушайте, Андрей Викторович. Мы вчера с вами договорились встретиться. Я приехал, как и обещал. Вас не было. Я стал ждать. И когда вы пришли домой, то принесли с собой сумку, которую оставили на веранде.

Фомин сощурился, затем посмотрел на сумку, потрогал ее, будто некую диковинку, и покачал головой:

– Нет, доктор. Я не понимаю, о чем вы говорите. Я впервые вижу эту сумку. И эту винтовку. И вчера я никуда не уходил. Я был дома, здесь, в комнате. Я ждал вас. И ждал Их. Как я мог покинуть дом, когда вы обещали мне показать Врагов? Я никуда не уходил, доктор. Я просто устал и заснул. Мне ведь приходилось не одну ночь дежурить. Я устал. Но вы меня подстраховали, доктор. Правильно? Вы пришли с оружием. – Фомин кивнул на разобранную винтовку.

– Да ни с чем я не пришел, – выдохнул Лаврентьев. – Я запрещал вам прикасаться к оружию, и уж точно не сделал бы это сам.

– Правда? – Фомин тупо уставился на стол, затем на психоаналитика. – В принципе вы говорили мне об этом.

– Конечно, говорил, – психоаналитик внимательно посмотрел на Фомина. – Смотрите мне в глаза. Прямо.

Фомин четко исполнил указание Лаврентьева. Ничего в глазах у пациента тот не приметил. Ровным счетом ничего. Пустой, бессмысленный взгляд, как у котенка, только что раскрывшего глаза.

– Вы правда ничего не помните? – Лаврентьев внимательно наблюдал за зрачками собеседника.

Ничего не изменилось. В глазах у Фомина трудно было что-то прочитать.

– Что я должен помнить, доктор? Говорю же: я вчера был дома. Куда я мог пойти? Они меня не пустили бы.

Лаврентьев расстроился. Такое, в общем, бывало при соматогенном психозе, шизофрении или комбинации этих заболеваний. Временная амнезия. Хотя... Лаврентьев неожиданно вспомнил вчерашние глаза пациента, когда тот появился в комнате с пистолетом в руке. Глаза. В них было осмысленное выражение. О боже! И говорил Фомин вчера вечером вполне здраво. Даже про «врагов».

Лаврентьев отказывался верить самому себе. Получается, что в отдельные моменты здравый рассудок возвращался к Фомину, и происходившее в эти моменты затем начисто исчезало из вновь становившейся больной памяти. Впрочем... Впрочем, такое в практике психотерапии случалось. Временное возвращение рассудка, а затем опять помутнение сознания.

– Я уже могу не смотреть на вас, доктор? – подал голос Фомин.

– Да, конечно, – спохватился Лаврентьев.

Фомин тут же перевел взгляд на стол.

– Это в самом деле не ваше оружие? – Казалось, сейчас его больше ничего не интересовало.

– Разве я вас когда-нибудь обманывал?

– Я знаю, доктор. Вы со мной. Тогда... Тогда – это Они, доктор. Они хотят уничтожить меня из этой винтовки. Они подготавливались, но вы вовремя нашли оружие.

Фомин опять начал нести свой бред.

– Я не нашел оружия, – вздохнул Лаврентьев. – Оно просто находилось у вас на веранде.

– Нет, нет, доктор, – Фомин протестующе поднял руки. – Вы не понимаете. Они хитры. Очень хитры. И теперь решили бить наверняка.

– Почему наверняка?