Краплёная масть

Солнце пряталось за колками, погружая поверхность озера в тень, а полоса деревьев на противоположном берегу сливалась с серостью поверхности воды, которую словно накрыли полупрозрачным туманом. Шагая вдоль берега, Максим погрузился в примыкавший к озеру лес, совсем скрытый сумерками. Впрочем, надвигавшаяся темнота совсем не пугала Максима, так как Утиные озёра он знал досконально, ещё в детстве исходив их вдоль и поперек. Медведи здесь не водились, что же касается людей, то сибирская глубинка исключала человеческое недоверие, так как каждый житель деревни знаком, как на ладони.

Неожиданно солнце выглянуло из-за горизонта и бросило яркий луч в спину Максима, отбрасывая его тень и тень от деревьев далеко вперёд. Озадаченный такой проделкой солнца, Максим повернулся и остолбенел.

Прямо над лесом летел тёмный диск, бросая перед собой яркий сноп голубоватого огня, который упирался в землю. В освещённом конусе стремительно бежал человек в белой шубе с капюшоном, приближаясь к тому месту, где находился Максим.

«Летающая тарелка?» — подумал Максим, отказываясь верить своим глазам. Когда бегущий человек оказался совсем рядом, Максим дёрнул его к себе и спрятался за деревом, прижимая беглеца к груди. Тарелка, не останавливаясь, полетела вперёд, рыская лучом по лесу. Максим замер, ожидая, что тарелка вернётся, но луч потерялся вдалеке или его выключили.

Человек, которого держал Максим, тяжело дышал, и его высокая грудь ритмично вздымалась вверх. Максим принялся щупать через шубу и обнаружил, что грудь большая и женская. «Ни фига себе?» — растерянно подумал он, оставив грудь в покое и удивляясь, что ещё не получил по лобешнику от дамы.

— Как вы здесь оказались? — спросил он, поворачивая её лицом к себе. Вместо лица он увидел белое пятно, которое не удалось рассмотреть в темноте, к тому же она молчала, как партизан. Видимо, женщина слишком напугана и потеряла дар речи, что не удивительно в данных обстоятельствах. Даже Максим, человек рациональный, увидев в небе тарелку, не мог поверить глазам, что уже говорить о женщине, внезапно атакованной инопланетной гадостью.

Взяв женщину за руку, Максим повёл её в свою деревню, Карасёво, постоянно думая о том, откуда она взялась в лесу. Возможно, на озере охотилась компания, как водится, на автомобиле и её спутники удрали от тарелки, покинув женщину на произвол судьбы. Но Максим не слышал выстрелов, да и со стороны Карасёво к озёрам не проехать, так как кругом осенняя грязь.

Впереди уже теплились редкие огоньки домов, и оставалось перейти запруду на реке Малой и подняться вверх, так как деревня находилась на взгорке, когда Максим почувствовал что-то не то. Подняв голову вверх, он увидел над собой застывшую в воздухе тарелку и её неподвижность пугала больше, чем преследование в лесу.

Вырвавшийся с неба луч замкнул их в конус света, парализовав своей неожиданностью, но внезапно исчез и Максим, ослеплённый на время, увидел на фоне звёзд, как тёмный диск мгновенно удалился за горизонт. 

— Мы уже рядом, — вздохнул Максим, поворачиваясь к женщине, но та ничего не ответила, а только сжала его ладонь своей холодной, как у лягушки, лапкой. Запыхавшись, они преодолели подъем и с облегчением миновали крайние дома Школьной улицы.

Когда Максим открыл калитку своего дома, Пират, сторожевая овчарка, неистово оглашал окрестности своим лаем, обижаясь на то, что его не взяли на охоту, а ещё больше на то, что хозяин привёл незнакомого человека, а точнее, женщину, дух которой вызвал такую ярость.

Обижаться на него не стоило, так как с женщинами у Пирата не сложилось, и он к ним относился настороженно, ведь последняя из них, жена Максима, Наталья, удрала в Новосибирск не пожелав «тлеть в глуши» и оставила в тонко чувствующей душе пса весьма нелестную характеристику женского пола.

— Пират, перестань, — прикрикнул на него Максим, открывая дверь дома.

— Проходите, — сказал Максим, включив в сенях свет и растворив вторую дверь в прихожую. Женщина перешагнула высокий порог и остановилась возле дверей, рассматривая всё вокруг. Максим и сам, при свете, уставился на свою попутчицу, стараясь не смущать её своим удивлением.

А удивляться имелось чему. Женщина, а скорее девушка, отличалась лицом необычайно красивым, только его черты вызывали у Максима чувство похожести на кого-то, вспомнить о ком он не мог, как ни силился. Когда она откинула капюшон серой шубы, взору Максима открылись пышные волны ослепительно золотых волос незнакомки.

— Раздевайтесь, — сказал Максим, снимая свою куртку и вешая на вешалку у двери. Девушка, слушая и рассматривая его, лёгким движением руки расстегнула шубу и смахнула её со своих плеч. Максим, приняв лёгкую, как перышко, шубу, стоял, раскрыв рот, уставившись на девушку во все глаза.

Если не считать замшевых сапог на ногах, женщина оставалась совсем голой. Её фигуру вряд ли мог изобразить Леонардо да Винчи – такой казалась она идеально-пропорциональной, что же касается красоты, то Максим подавился слюной и закашлялся, покраснев всем лицом, то ли от стыда, то ли от спазм в горле.