Краповые рабы

* * *

Звуки боя с другой стороны хребта до Семисилова не доносились. Но вот лязг гусениц и звуки двигателей боевых машин пехоты он услышал давно и понимал, что бронетехника могла пожаловать только из Грузии, на территории которой группа в настоящий момент и находилась. Со стороны Грузии в ущелье был проход, по которому, видимо, эта бронетехника вполне могла бы проехать. Но что делать здесь бронетехнике? В данном случае она может рассматриваться только как транспортная машина, доставляющая живую силу… Куда доставляющая? Зачем? Если не на своих двоих пошли, а поехали, значит, существовала срочность. Что за срочность могла возникнуть? Это помощь кому-то? Но кому? Кто-то здесь ведет бой? Или это помощь тем сванам, что идут вместе с российскими бандитами? Подобное тоже возможно, хотя такой вариант наименее вероятен. Более вероятным могло быть простое патрулирование ущелья. С одной стороны, спрятаться здесь всегда можно. Такое количество больших камней давало возможность найти убежище. Но, если рассматривать целесообразность ночного патрулирования ущелья с помощью бронетехники, то снова возникают вопросы. Бронетехнику слышно издалека. И любой нарушитель границы успел бы спрятаться. Поэтому на патрулирование проще было бы послать обыкновенный пеший наряд. Зачем тогда пускать технику, если от нее можно спрятаться? Вывод напрашивался единственный. Бронетехника оснащена приборами ночного видения, может быть, даже тепловизорами, как, например, боевая машина разведки «Рысь». А это значило бы, что прятаться бесполезно даже за камнями, потому что в тепловизоре все равно будет видно спрятавшегося человека за счет излучения тепла, идущего от тела. Тепло всегда поднимается вверх, и сразу определятся камни, за которыми прячутся спецназовцы. Гранатометов группа Семисилова с собой не имела. Граната «Ф-1» против бронетехники бессильна. Оставалось только надеяться на удачу и на собственную ошибку в расчетах.

Родион провел свою группу чуть выше, где камни были крупнее, и приказал всем искать укрытие как раз в тот момент, когда за горизонтальным изломом ущелья появились лучи света – фары были включены. А когда показались и сами фары, стало ясно, что идут две «бэхи»[10]. Но, к удивлению старшего сержанта, боевые машины не дошли до них, а остановились в двадцати шагах. Из верхних люков выпрыгнули командиры, из задних распашных дверей выбралось по отделению. И все подходили под одну из стен, словно именно там их что-то ждало. БМП повернулась и осветила участок местности своими фарами и прожекторами. И как раз в этот момент откуда-то сверху донеслись звуки боя. Догадаться было не трудно, что бой шел по другую сторону хребта. Там мог оказаться только командир взвода старший лейтенант Самоцветов со своей группой. И бой он вел, скорее всего, с пограничниками. А отсюда, с этой стороны, к пограничникам по ту сторону хребта пожаловало подкрепление, возможно, вознамерившееся нанести удар спецназу в спину. Но это значило, что здесь существует сквозной проход через хребет. И именно около входа сосредоточились грузинские пограничники.

Естественная задача, которая сразу встала перед Семисиловым, – не допустить, чтобы эти два отделения пограничников атаковали группу спецназа ГРУ по ту сторону хребта. Момент был удобен еще и тем, что БМП покинули все, в том числе, механики-водители, которых легко было определить по танковым шлемофонам, и некому пресечь бронетехникой атаку другой группы спецназа. Если даже механик-водитель второй БМП и остался на месте, доверив кому-то свой шлемофон вместо шапки, первая закрывает ему обзор и не позволяет вести стрельбу ни из пулемета, ни из башенной автоматической пушки, спаренной с пулеметом, если механик-водитель сообразит и заберется в башню. То, что численно пограничников было вдвое больше, чем спецназовцев, Родиона совершенно не интересовало.