Красавчик

Черные головни костра, затянутые серым слоем пепла, валялись возле. Тут же лежала и котомка, сооруженная Митькой из куска рогожи и веревки. Митьки же не было. Трава, не успевшая выпрямиться, обозначала место, где он лежал. Красавчик посмотрел по сторонам. С трех сторон обступали его кусты, сгрудясь ярко-зеленой пушистой стеной.

С четвертой – за обрывом – поднимались стволы молодого сосняка, желтые, точно янтарь. Дальше хмурилась темная зелень старого леса, облеченная в пурпурную корону из солнечных лучей.

– Как хорошо!

Красавчик даже подпрыгнул от радости, забыв о товарище. Звонкая переливчатая трель, сыпавшаяся с неба, привлекла его внимание. Красавчик поднял голову и заметил черную точку, трепетавшую в голубой глубине. И долго следил он за жаворонком, пока тот не опустился кружащим полетом к земле…

Вспомнил о Митьке. Его все не было. Это слегка встревожило, но он тотчас успокоил себя:

– За хворостом, верно, ушел.

Но в кустах было тихо. Не слышалось треска ломающихся ветвей. Только вздрагивали кое-где тонкие веточки от прыжков неугомонных птиц. Очевидно, Митька ушел не за хворостом. Но куда же?

– Ми-итя! – решил окликнуть Красавчик.

С одной стороны кусты заглушили крик, но зато внизу, под обрывом, он отдался звонким гудящим эхом. И снизу же откликнулось:

– Здесь я!.. У ручья!..

Красавчик подошел к обрыву.

Трудно было проникнуть взором сквозь густую заросль кустов, лопуха и трав, покрывавшую почти отвесный склон оврага. Блестящая змейка бегущей воды извивалась среди зелени, то зарываясь в ней, то с шумом прыгая по камням.

– Где ты? – тщетно стараясь увидеть друга, спросил Красавчик.

– Здесь. Правее смотри.

Затрясся большой куст бузины, склоненный над водой. Вглядевшись, Красавчик увидал возле него Митьку. Тот улыбался, глядя вверх. И улыбка эта была радостная, веселая, какой Красавчику не случалось еще видеть у Митьки.

– Что ты там делаешь? – тоже улыбаясь, спросил Красавчик.

– Голавлей ловлю. Катись ко мне! Я давно поднялся, – сказал Шманала, когда Красавчик спустился вниз, – до солнца еще. Смотри, сколько рыбы наловил.

В ямке, вырытой в песке, билось несколько черных скользких рыбешек. Красавчик присел возле них на корточки.

– Ишь ты! Раз… два… четыре… восемь штук! Здорово… А чем ты их ловишь?

– Руками. Посмотри вот.

Митька вошел в воду. Осторожно обойдя камень, он быстро сунул под него обе руки и через секунду вытащил из-под него голавля.

Красавчик захлопал в ладоши:

– Ловко… Давай его сюда скорее, а то вырвется еще!

– Не вырвется… Лови!

Мелькнув в воздухе, рыба забилась в траве на берегу. Красавчик кинулся к ней. Восторг охватил его, когда в руке затрепетала скользкая, верткая рыба. Бережно отнес ее мальчик и положил в яму к другим рыбам.

Ему захотелось самому попытать счастья в охоте. Он вошел в воду и, подражая Митьке, стал обшаривать под водою камни. Но не везло как-то. Подчас и скользила под пальцами рыбья чешуя, однако Красавчику не удавалось схватить рыбу – она вывертывалась и уходила прямо сквозь пальцы.

– Хватит! – прервал Митька ловлю. – У меня уж пятнадцать штук накопилось. А у тебя?

– Ничего.

Митька фыркнул:

– Рыболов тоже! Ну да наловчишься потом… Сначала-то и у меня ничего не выходило… Пойдем-ка стряпать теперь.

Рыбу испекли в горячей золе. Завтрак получился вкусный. По крайней мере Красавчик находил, что ничего вкуснее ему не приходилось есть.

Впервые пришлось Красавчику есть завтрак, сооруженный собственными трудами, и это приводило его в восторг. Он восхищался ловкостью, с какой Митька развел костер и зажарил рыбу. Ничего подобного ему не приходилось еще видеть.

– Ловко ты делаешь все это, – не мог не похвалить он приятеля.

– Ну, еще бы! – отозвался тот. – Ведь прошлое лето я два месяца прожил в этих местах – научился.

Красавчик задумался на минуту.

– А не скучно тебе было?

Митька вскинул на него глаза:

– Чего скучно? – А одному-то?

– Не-ет, – протянул Митька, возясь у костра. И добавил после молчания: – Вдвоем-то, понятно, веселее, хоть и одному скучать-то не приходилось.

Тут дачи недалеко и станция… На станцию я шманать[11] ходил…

– Ходил?

– Понятно, ходил.

Митька бросил мимолетный взгляд на товарища и нахмурился.

– Чего глаза-то выпучил? Деньги нужны же были… Замолчали. Красавчик уставился взором в огонь и долго глядел на костер, не мигая. Митька занялся рыбой, и по отрывистым, резким его движениям было видно, что он недоволен чем-то.

Наконец Красавчик спросил робко:

– А теперь?.. Не будешь шманать?

Митька прочел тревогу и грусть во взгляде товарища. Он сердито дернулся и буркнул сквозь зубы:

– Чего говорить об этом…

И разговор больше не клеился. Пропало веселое настроение, словно что-то тяжелое придавило его. Красавчик погрузился в грустное раздумье. Митька же злился почему-то: впервые разговор о воровстве поднял что-то тяжелое в его душе, и это было в высшей степени странно.

Когда поспел завтрак, настроение поднялось. Уплетая рыбу, друзья повеселели и к концу трапезы болтали с прежней веселостью, – все темное, что надвинулось внезапно, отошло, и снова на душе у друзей было радостно и легко.