Красавчик

- Да. Сегодня собираюсь сводить их в музей. Если б ты знал, как опустел без тебя дом. Милый, мне кажется, мы говорим уже довольно долго. А минуты стоят дорого.

- Ты права. До свиданья, дорогая. Я тебе напишу.

Это меркантильное напоминание о цене времени в тот самый момент, когда, казалось, она была так растрогана, несколько покоробило меня, но сослужило мне хорошую службу. Меня снова одернули, призвали к порядку, и я почувствовал, что способен сосредоточиться на практических вопросах, которые поставила передо мной моя метаморфоза. Мне стало стыдно за то, что минуту назад я раздумывал, как бы скоротать скучный день и дождаться вечера. Неужели у меня нет занятия достойнее, чем ухлестывать за женщинами, пусть даже и за собственной женой? Сорок тысяч франков, взятые накануне в банке, и шестьдесят с чем-то тысяч, оставшиеся в распоряжении Рене, - этого не хватит навечно, тем более что семье отныне предстоит нести практически двойные расходы. Так что следует не теряя ни минуты отправляться на поиски работы. Минуты стоят дорого. Я спустился в "Мечту", наспех выпил у стойки кофе и сел в автобус. По дороге меня осенило. Надо просто-напросто явиться к Лю-сьене с рекомендательным письмом от самого себя.

Около одиннадцати я вошел в свое агентство. Люсьена беседовала с клиентом, и госпожа Бюст попросила меня обождать в приемной. Я чувствовал себя полковником, который решил завербоваться простым солдатом. Госпожа Бюст - про себя я называл ее "мадам Доска" - то и дело посылала мне из своего окошка лучезарную улыбку, предназначавшуюся, насколько я мог судить, наиболее солидным клиентам. Не прошло и получаса, как меня впустили в мой кабинет. Люсьена выглядела почти так же, как накануне, только лицо у нее дышало безмятежностью, а глаза так и сияли - как ни был ей дорог хозяин, она явно испытывала облегчение оттого, что он не стоит у нее над душой. Представившись, я протянул ей письмо, только что написанное на почте. Она усадила меня и, ознакомившись с письмом, села напротив, в директорское кресло.

- Вчера я провожал в аэропорту Бурже родственника и встретил там господина Серюзье, своего давнего друга. Мы поговорили, и я рассказал ему, что нахожусь в затруднительном положении.

- Значит, вы хотите работать у господина Серюзье. В какой же области?

- Господин Серюзье порекомендовал мне заняться продажей металлов и одновременно рекламой.

- Лучше было бы остановиться на чем-нибудь одном - по крайней мере поначалу. В чем состоит наша работа, вам, конечно, известно, хотя бы в самых общих чертах. Позвольте спросить, чем вы занимались до сих пор?

Я ответил, что продавал текстиль. Люсьена слушала меня холодно, опустив глаза и играя моим ножом для разрезания бумаги. В ее поведении угадывалось желание во что бы то ни стало избавиться от меня и исправить то, что она считала досадной оплошностью патрона, которого сумел разжалобить этот вынырнувший из забвения знакомый. Моя внешность красавчика вряд ли внушала ей доверие. Я и сам не раз говорил ей, что лишь немногие особо одаренные натуры способны делить себя между работой и женщинами. Кроме того, она с полным основанием считала, что если новый сотрудник окажется пассивным, он только повредит делу, если же, наоборот, будет слишком расторопным, то в один прекрасный день может отделиться, умыкнув у нас часть клиентуры. Действительно, мое весьма скромное предприятие могло приносить доход, только оставаясь в руках одного человека.

- В общем, - подняв на меня глаза, сказала Люсьена, - у вас нет никакого опыта в подобной работе. Боюсь, что за время одной краткой беседы господин Серюзье не успел в достаточной мере ни ознакомить вас с делом, ни сам ознакомиться с вашими деловыми качествами.

Я собрался было возразить. Но Люсьена прибавила еще суровее:

- Похоже, вы считаете, речь идет о работе коммивояжера. Нет, тут совсем другое. Сбывать тонны металла и торговать галантерейной продукцией - разные вещи. Нужно иметь связи, знать определенные круги. Это такая работа, которой можно заниматься эффективно только после длительной подготовки. Даже если предположить, что вы проявите определенные способности и изрядную настойчивость, первых заработков вам придется ждать не раньше чем через полгода.

Она сделала паузу, чтобы оценить впечатление, которое произвели ее слова. Я восхищался ее здравомыслием, а еще более - упорством, с каким она отстаивала мои интересы. Не в силах побороть этот тайный восторг, я поддакнул:

- Разумеется.

Увидев, что я сдался так легко и быстро, она взглянула на меня уже с сочувствием, нисколько, впрочем, не поколебавшим ее решимости отделаться от меня раз и навсегда.