Красавица

То самое ощущение приглушенной реальности, когда зрение точно размывается по краям, окутывало пространство. Едва нарушали тишину лишь стук кубиков из слоновой кости по войлочному сукну и шелест глянцевых карт, когда их перемешивали и раздавали, а еще иногда слышались тихие радостные восклицания.

– Это… игорный дом, – сказала Пиппа, в ее голосе сочетались дискомфорт и восторг.

Селина кивнула.

Так и есть. Но не совсем.

Она не могла не обращать внимания на ощущение, что видит перед собой будто бы прекрасную маску. Какую-то искусную иллюзию. И что если она хорошенько встряхнет головой, то видение растворится и она наконец сможет рассмотреть правду. Это и были те самые Чертоги, о которых говорили две дамы на Джексон-сквер сегодня днем? Могли ли эти богатые люди в драгоценных украшениях быть виновны в том зверском преступлении?

На первый взгляд так не казалось.

Однако все знают, что первое впечатление обманчиво.

Каждый раз, когда Селина слышала упоминание об игорных домах, их описывали как рассадники беззакония. Влиятельные мужчины, попивающие крепкие напитки, проигрывая целые состояния за один бросок кубиков. Женщины легкого поведения с напудренными личиками, которые снуют вокруг, предлагая свои соблазнительные услуги. Оголенная кожа и разлитый алкоголь, пышный бархат и холодная слоновая кость. Роскошь на пике своей распущенности.

Сцена же, за которой наблюдала сейчас Селина, не могла быть более цивилизованной. Куда бы она ни взглянула, везде видела обворожительных дам и элегантных мужчин всех цветов кожи, которые обращались друг к другу, кажется, на равных.

Словно в этом нет ничего удивительного.

В этот самый миг триумфальный возглас раздался во тьме справа от них, за карточной игрой. Звук заставил Селину повернуться к овальному столику из блестящего узорчатого дерева, цифры на котором мелькали как разряды молнии из текстур, привлекая к себе бесчисленными вариантами возможностей.

«Рулетка» – она слышала об этой игре и раньше, но у нее никогда не было шанса сыграть самой.

– Селина? – Пиппа сзади умоляюще взяла ее за руку.

Селина замерла на полпути и посмотрела на подругу через плечо.

– Что ты делаешь? – спросила негромко Пиппа.

Вопрос только взбодрил Селину. Придал ей целеустремленности. Может, виной тому был золотистый свет газовых ламп. Или же тяжелый запах специй, смешивающийся с дымом сигар. Что бы это ни было, она не хотела прятаться среди колышущихся теней.

Она хотела парить среди них.

– Я собираюсь играть в рулетку, – ответила Селина, ее голос пронизывала уверенность.

Шок исказил черты лица Пиппы.

– Что?

Селине надоело, что все, что она могла делать, – это смотреть со стороны. Она устала носить собственную маску и быть разве что наблюдателем жизни, а не ее участником.

– Ты хотела знать, кто я на самом деле. – Она прикусила нижнюю губу. – Я та девчонка, которая предпочитает испробовать все на своем опыте, а не наблюдать сквозь окно, как жизнь проходит мимо.

Пиппа медленно выдохнула. Затем кивнула и отпустила руку Селины.

Будто мотылек к мерцающему огню, Селина подлетела к янтарному свету, окружающему стол рулетки. Она остановилась с краю, и кончики ее пальцев кольнуло от предвкушения.

Крупье подвинул стопку фишек, сделанных из панциря черепахи, отдавая их последнему выигравшему. Он дождался, пока игроки сделают новые ставки, затем продемонстрировал всем маленький шарик из слоновой кости, прежде чем раскрутить колесо в одном направлении и кинуть шарик в другом. А потом: «Тик, тик, тик…» Колесо рулетки раскручивалось все быстрее и громче, пока один щелчок не начал переходить в следующий.

– Rouge seize![44] – объявил крупье, когда шарик из слоновой кости замер на красном квадратике с цифрой шестнадцать.

На другой стороне стола три товарища (две женщины с темной кожей и мужчина с блестящим лицом) забормотали на французском между собой, прежде чем делать новую ставку. На руках у обеих женщин красовались кольца с большими, грубыми обломками необработанного камня, оправленными в чистое золото.

Селина поискала глазами забракованные фишки, желая присоединиться к игре, несмотря на свою неудачливость. Ее взгляд замер на троице, и вдруг она кое-что осознала. Все они были неимоверно привлекательны. Их кожа словно сияла в тепле новомодных электрических светильников над головой, а в зрачках их глаз плясало пламя. Когда они двигались, воздух вокруг расступался, точно дым.

Селина моргнула, словно пытаясь смахнуть ресницами что-то затуманивающее ее зрение, и даже ее губы невольно разжались.

– Прелестно, – прошептал мужской голос над ее левым ухом, его баритон заставил ее опомниться.

– Что, простите? – ответила Селина, поворачиваясь.