Красавица-чудовище

– Я в него влюблена, – эхом повторила Виола.

– Только все, что я говорила до этого, не отменяется.

– Я унылое гэ.

– Точно! Расшевели себя! Ради того же Матвея. Он, как и все мужчины, любит…

– Веселых какашек? – расхохоталась Виола.

– А нечего ржать. – Она экспрессивно потрясла кулаком. – Кстати, сколько ты будешь ждать того момента, когда он поймет, что его судьба именно ты?

– Сколько потребуется.

– То есть сама ты ничего предпринимать не будешь?

– Я не могу навязываться.

– А обозначать свое отношение можешь? Дай ему хотя бы понять, что он для тебя не братуха… – Римма проницательно посмотрела на племянницу. – Или поздно? Заигралась? – Виола тяжело вздохнула. – Но ждать – это не выход. Я все понимаю. Ты не раскрываешься, потому что боишься. И не столько отказа. Ну, не ответит он на твои чувства, и ладно. Ты и сейчас не знаешь, что Матвей к тебе испытывает. Думаешь, ничего, кроме дружеской симпатии?

– Именно так я и думаю. Поэтому не выхожу за рамки сеструхи. Чтобы не потерять его.

– Считаешь, если узнает, что для тебя он не просто братуха, уйдет в подполье?

– Отдалится, точно. Да и я… Сейчас могу позвонить смело. В любое время. Позвать куда-то. И выслушать спокойно отказ. Но когда все точки над «i» будут расставлены, я не стану навязываться, а его нежелание отобедать со мной начну воспринимать как оскорбление.

– Мне кажется, он тоже к тебе неравнодушен. Вон какой кипиш поднял, когда ты на его звонки не ответила.

– Это не он, а Вадик.

– Тот самый? Несостоявшийся жених?

– Именно.

– И давно он… восстал из пепла?

– Вчера! И так рьяно взялся за мной ухаживать, что уже сегодня я послала его.

– Ну и дура. Парень он неплохой. Да, не такой шикарный, как Матвей, но я всегда считала, что лучше синица в руке, чем журавль вдалеке.

– Ты считаешь Матвея шикарным?

– А ты нет?

– Я понятно. Но ты… Для тебя так много значит внешность. Ты очень придирчива. А Матвей далеко не красавец.

– Для мужчины это совсем не главное. Важнее харизма. И сексуальность. От Матвея сексом не веет – прет. Даже я, пожилая девушка, не удержалась от крамольных мечт, когда он шкаф двигал. А уж как ты, молодая, сдерживаешь свои порывы рядом с этим самцом, трудно представить.

– Я королева самоконтроля, – усмехнулась Виола и демонстративно отодвинула от себя тарелку с пирожными. – А у тебя кто-то появился, да?

– С чего ты взяла?

– Ты вся светишься!

– Ромка проболтался? – догадалась Римма.

– Ага.

– Паршивец, раскусил. Я ведь от него тщательно скрываю все свои отношения. И ладно, раньше это делала. Он у меня маменькин сынок. Ревновал меня ко всем мужикам. Но сейчас Ромка, наоборот мечтает, как он сам говорит, меня пристроить. И тогда самому можно… пристроиться.

– Тогда почему ты скрываешь от него свои отношения?

– Да женат мужик мой! – в сердцах воскликнула Римма. – В моем возрасте найти свободного практически нереально. Если, конечно, рассматривать нормальных ребят, а не каких-то там… ушлепков!

– Да не ушлепков и в моем возрасте не найти.

– Так ты тоже старая, хоть и молодая. Поэтому я бы на твоем месте не разбрасывалась поклонниками типа Вадика.

– Поздно. – И схватилась за эклер! – Даже если бы не было Матвея, все равно он – не мой.

– Вкусно? – спросила Римма после того, как племянница откусила от пирожного.

– Ум отъешь, – ответила та неразборчиво – жевала.

– На кожу жирное действует так же плохо, как и на фигуру, но я тебе советую есть десерты. Вкусняшки поднимают настроение. А ничто так не влияет на внешность, как радость. Если ее доставляет гастрономия, вперед. Главное – не увлекаться, – закончила тираду тетка, взяв с тарелки второе пирожное. Виола не сомневалась, что Римма и третье уплетет. Но «сожжет» все калории беготней по дому. После чая начнет порядок наводить, увлечется и генеральную уборку затеет.

По квартире разнесся звонок домофона.

– Ромка! – воскликнула Римма. – Он ключи дома забыл!

И побежала открывать.

Материнское сердце на этот раз обмануло. Явился не Ромка, а Матвей. Римма тут же усадила его пить чай с пирожными. То, что Виола съела всего одно, пришлось как нельзя кстати. Для тетки всегда было святым – мужика накормить. Так что пирожные для сыночки она убрала, а перед гостем поставила те, что они, бабы, не успели употребить (пожертвовала одним своим).

– Вкусно, спасибо, – поблагодарил хозяйку Матвей, заглотив, как удав, эклер и залпом выпив чашку подостывшего чая.

– Так ты еще ешь, раз вкусно.

– Я сыт. И вообще ненадолго. Сеструху проведать.

– Что за странное прозвище? – спросила Римма, метнув взгляд на Виолу.

– Почему странное?

– Она же тебе не сестра.

– Она больше, чем… – Он обнял Виолу за шею. По-родственному. И чмокнул в ухо. Она взвизгнула. – Всегда о сестре мечтал. У матери просил Танечку.

«А вот возьмет и подарит ее тебе, – мрачно пошутила про себя Виола. – Как Пугачева. А твоя маман еще и помладше будет…»

– А по-моему, из вас вышла бы отличная пара! – ляпнула вдруг Римма. Виола метнула на нее испепеляющий взгляд. Но, увы, силой Зевса она не обладала, поэтому тетушка осталась невредимой.