Красавица и босс мафии

Я прикусываю губу, не зная, как попросить то, что мне нужно, не зная, могу ли я попросить то, что мне нужно, но я не думаю, что они хотят, чтобы я намочила шикарные кресла в этом самолете. Я всегда думала, что мой первый полет будет волшебным, я никогда не задумывалась о предупреждении, которое давали мне все фильмы и книги о волшебстве: за волшебство всегда приходится платить.

Я испускаю долгий вздох и заставляю себя действовать, когда очередной толчок, на этот раз более сильный, беспокоит меня. Мне действительно нужно в туалет. Я даже не знаю, поймут ли они меня, ведь единственного, кто, как я слышала, говорит по-португальски, здесь нет.

Откинув голову назад, я открываю рот, чтобы заговорить, но подавляющее присутствие мужчины требует моего внимания в тот же момент, когда я слышу, как передо мной открывается дверь. Я поворачиваю шею лицом к нему, и мой вдох отказывается вырываться, как бы я ни понимала, что выдох так же важен, как и вдох.

На нем больше нет пиджака, но на нем все те же темные брюки и жилет, что и раньше, а также безупречно белая рубашка и галстук свинцового цвета. Его взгляд на меня оценивающий. Под его пристальным взглядом у меня по коже бегут мурашки.

— Мне нужно в туалет, — говорю я, и он лишь поднимает бровь. — Могу я пойти в туалет? — Я перестраиваю свои потребности, превращая их в просьбу, и слова, которые он сказал мне в моем доме, бегут по моим венам, как кровь. Твоя жизнь — моя, и я могу делать с ней все, что захочу. — Мне просто нужно в туалет. — Я чувствую необходимость оправдаться.

— Дверь слева, — отвечает он на португальском с таким акцентом, что слова сами собой вертятся на языке.

Я быстро встаю и практически бегу в ванную, со скоростью стрелы проносясь мимо человека, который украл у меня жизнь. Пространство больше, чем я могла себе представить, да и вообще все в самолете отличается от того, что я могла себе представить.

Самолет слишком мал, он больше похож на игрушку, чем на настоящий самолет. Здесь нет рядов сидений, только несколько мягких кресел, которые могли бы быть в магазине матрасов, настолько они удобны. Есть несколько столов и диванов, а также двери. Здесь больше дверей, чем я могла себе представить в самолете. Ванная комната не очень большая, но такая же роскошная, как и все остальное.

Облегчение, которое я испытываю, когда наконец-то помочилась, наступает сразу же. Я включаю золотистый кран и не могу отделаться от мысли, что высокая круглая столешница раковины напоминает мне столешницу в торговом центре, только гораздо меньше, очевидно. Я мою руки и, когда поднимаю лицо, чтобы взять полотенце и вытереть их, натыкаюсь на зеркало и понимаю, что до сих пор мне удавалось делать все то, что я делала в этой каюте, не обращая на себя внимания. Я никогда не считала себя красивой девушкой, но отражение, которое смотрит на меня, это не просто отсутствие красоты, оно просто жалкое, пустое, как раз то, что я чувствую. Я беру несколько листов бумаги и смачиваю их, прежде чем провести ими по лицу, стирая пятна грязи, а затем смываю их водой с мылом. Я беру новые листы с подставки и эти, смачиваю водой и небольшим количеством жидкого мыла и провожу ими по подмышкам, сначала по одной, потом по другой, затем ополаскиваю их. Повторяю процедуру на шее, руках и других местах, до которых могу добраться, не раздеваясь полностью. Я освобождаю волосы из тугого хвоста, в который они были завязаны, расчесываю пряди пальцами и снова завязываю их, на этот раз в пучок. Скорее всего, когда мы доберемся до места назначения, меня бросят в какой-нибудь подвал или темницу.

Возможно, это последние часы моей свободы, и, хотя я не могу сделать ни малейшего усилия, чтобы заботиться об этом, я стараюсь оставить ванную комнату настолько чистой, насколько это возможно в сложившихся обстоятельствах.

Глаза тяжелеют, когда я откидываюсь в кресло, и я позволяю своим векам закрыться, обнимая собственное тело, пытаясь защититься от холода. Это моя последняя мысль перед сном.

* * *

— С возвращением дон Витторио — говорит своему лидеру мужчина в костюме и галстуке, как и все остальные, как только мы выходим из самолета.

Посадочная полоса заполнена дюжиной огромных черных машин, и мои глаза сразу же расширяются, когда они сталкиваются с конвоем. Эта картина оказывает гораздо большее влияние на мое тело, которое все еще немного дремало даже после нескольких часов сна, чем жаркое и яркое солнце на небе, пробуждая его. Без моего разрешения в мыслях всплывает список вопросов, которые я игнорировала последние несколько часов.

Кто на самом деле этот человек? Как ему удалось увезти меня без каких-либо документов? Кому теперь принадлежит моя жизнь? И что еще важнее, как моя жизнь стала принадлежать кому-то другому?

Неужели я стану рабыней?