Красавица и чудовища

— Чарльз, я хочу домой! — кричу на весь торговый центр. Однажды я так разозлилась, что назвала его «папой». Мне было не смешно, когда пришлось улепетывать со всех ног от красного, как рак, брата.

— Малышка Пинки Пай уже наигралась, бро, — бросает Эдвард брату, который, конечно, слишком занят, чтобы меня заметить.

Чарльз растерянно оборачивается.

— Хочу мороженое, Чарльз!

Это всегда срабатывает. Чарльз никогда не отказывает, в отличие от мамы или папы. Мороженое самый действенный способ избавиться от меня хотя бы на время.

Чарльз выкладывает на мою ладонь пару долларов монетками.

— Полчаса, Кэтрин, — шипит он.

— Тогда еще «Колу» и двойной чизбургер, — тут же говорю я. — И у тебя будет целый час.

— Мама меня убьет за это.

Пожимаю плечами, а он, играя желваками, отсчитывает мне наличку.

— Беги.

— Не забудь защиту! — кричу ему ровно в тот момент, когда он снова подходит к своим цыпочкам.

Взмываю по эскалатору вверх раньше, чем меня догнал брат. Слышу, как смеются над Чарльзом громилы Уильям и Эдвард.

Оборачиваюсь, пока лестница везет меня выше, к этажу с фудкортами, и вижу, как Чарльз улыбается Сидни, а вот Эдвард и Уильям оба стоят слишком близко к другой, и та с нескрываемым восторгом переводит взгляд с одного парня на другого.

Оу, даже так бывает?

Что-то мне расхотелось брать двойной чизбургер.

* * *

Примерно через час мама нашла меня на фудкортах. Одну.

И сильней всего разозлилась не за то, что я объелась джанк-фудом перед ее полезным обедом из трех блюд. Когда мама спросила: «На кого он тебя оставил?», я ткнула на троицу на красном диване и сказала:

— На них.

В этот момент Уильям целовал девушку, которая закинула ноги на колени Эдварда, и что-то еще происходило под столом, но я не видела.

Как-то брат упустил из виду, что Уильяму и Эдварду и самим есть, чем заняться. Два друга выбрали скрытый в углу мягкий угловой диван напротив моего столика, куда и повели свою одну-на-двоих девушку.

Конечно, за все это время ни один из них даже не взглянул в мою сторону.

— Понятно, — процедила мама.

Чарльз явился через минуту после маминого звонка, весь взъерошенный и перепуганный, но при этом почему-то все равно улыбался. Мама закатила глаза и повела нас к машине.

В машине мама велела мне закрыть уши, а после высказала Чарльзу все, что она о нем думала. Я не слышала слов, только видела, как Чарльз вспыхнул, побледнел, снова покраснел, но, когда мы, наконец, тронулись, он опять улыбался.

Что эта Сидни с ним сделала, что он аж светится?

— Прости, Пинки Пай, — уже дома сказал провинившийся брат. — Кажется, мне не удастся закатить для тебя настоящую вечеринку. Мама запретила приглашать моих друзей домой.

Ну вот, теперь мне не переплюнуть Танины чай и маффины. Надо срочно исправлять эту ситуацию!

— Хочешь, я уговорю маму?

Чарльз нахмурился.

— Боюсь, ничего не выйдет, сестренка. У мамы есть табу и это одно из них.

Я тряхнула розовой челкой. Черт его знает, что это за табу, но мне надо спасать репутацию в глазах самой крутой девчонки школы.

— Доверься мне, Чарли. Просто попроси твоих друзей не изображать двойной чизбургер у нас дома.

Чарльз вылупился на меня, а потом нервно хохотнул.

— Черт, мне реально не стоило оставлять тебя с ними.

Я пожала плечами.

— Все нормально, я почти взрослая.

Совершенно наглым образом Чарльз притянул меня к себе и взъерошил мою так тщательно уложенную розовую челку.

— Ты еще ребенок, Пинки Пай! И я очень надеюсь, что не увижу очередь из бойфрендов на нашем пороге. Черт, я не вынесу этого! Знаешь что, оставайся ребенком навсегда!

— Вот еще! Отпусти! Хватит!

Но он продолжал портить мне прическу, не слушая моих воплей.

Чарльз как в воду глядел. Ни одного из моих бойфрендов он так и не увидел.

Глава 7. Кейт

Наши дни

— Кто ты такая, черт возьми?

Ненавижу.

Их руки на моем теле. Их прикосновения.

— Как тебя зовут?

Как же я вас обоих ненавижу. И за то, что я чувствовала это с вами. Не с каким-то другим мужчиной. Одним! А с вами!

— Кто ты такая, мать твою?!

Его руки снова на моем теле. Он встряхивает меня, потому что ему ничего не стоит оторвать меня от пола и сломать, как надоевшую игрушку.

— Остынь, Медведь.

Ворон говорит мало, но он всегда рядом.

Они всегда вместе. До сих пор. И теперь я знаю, почему. Вот только я бы все отдала, чтобы забыть об этом. Забыть вкус его тела на своем языке, забыть стоны. Вытравить из тела остатки удовольствия, которые замедленным ядом отравляют мне кровь.

Ненавижу. Я их ненавижу.

Мужчин, чье появление в нашем доме навсегда изменило мое детство. Ни один не помнит меня. А я не собираюсь освежать им память, мне это и не нужно.

— Мое имя Луиза, — выплевываю я.

Шлюшка Луиза, которой понравился тройничок настолько, что она совершенно бесстыдно потекла под их руками. И это именно Луизу выволокли по лестнице на первый этаж на глазах у всех, после того, как мой секрет был раскрыт.

Это не я была без трусиков, пока меня вели по лестнице, держа за плечо железной хваткой.

Разница в именах и личностях помогает мне не свихнуться окончательно.