Грейс понятия не имела. Она никогда раньше не встречала ни одного внебрачного ребенка, вдобавок знатного происхождения. Но кое-кто из ее знакомых сменил имя. К примеру, сын викария еще ребенком уехал жить к родственникам, и когда наведывался в Белгрейв в последний раз, назвался совершенно другой фамилией. Конечно же, побочный сын может взять любое имя, какое пожелает. А если у него и нет на это никакого права, вряд ли разбойника станут смущать подобные мелочи, верно?
Грейс коснулась пальцем губ, вспоминая поцелуй незнакомца, и когда по телу прошла дрожь восторга, нахмурилась, старательно притворяясь, что ничего не чувствует. Разбойник поцеловал ее. Это был ее первый поцелуй, а она даже не знает, как зовут человека в маске.
Она помнила его запах, тепло его кожи, бархатистую нежность его губ и не знала его имени.
— Грейс! Грейс!
Грейс с усилием поднялась на ноги. Она оставила дверь открытой, чтобы лучше слышать герцогиню, и отчетливо различила, как госпожа дважды ее окликнула. Должно быть, старуха так и не пришла в себя — она редко называла компаньонку по имени, предпочитая сухое обращение «мисс Эверсли», вполне соответствующее ее требовательному, не терпящему возражений тону.
Грейс опрометью бросилась в спальню ее светлости.
— Могу ли я чем-то помочь? — спросила она как можно дружелюбнее, стараясь скрыть усталость и обиду. Герцогиня сидела на постели, вернее, полулежала. Над подушкой возвышалась одна лишь ее голова. Поза была страшно неудобной, но в последний раз, когда Грейс попыталась поправить старухе подушки, та едва не откусила ей голову.
— Где вы были?
Грейс сочла вопрос риторическим и все же ответила:
— В коридоре, за вашей дверью, мадам.
— Я хочу, чтобы вы мне кое-что принесли. — Вместо обычных повелительных ноток в голосе герцогини звучало волнение.
— Чего бы вам хотелось, ваша светлость?
— Мне нужен портрет Джона.
Грейс непонимающе уставилась на госпожу.
— Не стойте столбом! — пронзительно взвизгнула старуха.
— Но, мадам, — возразила Грейс, поспешно отскочив от кровати, — я принесла вам все три миниатюры, и…
— Нет! Нет! Нет! — вскричала герцогиня, яростно мотая головой. — Мне нужен его портрет. Из галереи.
— Портрет?.. — растерянно повторила Грейс. Часы показывали полчетвертого утра, она валилась с ног от усталости, а герцогиня только что приказала ей снять со стены выполненный в натуральную величину портрет и протащить вверх на два лестничных пролета.
— Вы отлично знаете этот портрет, — проворчала старуха. — Джон стоит возле дерева, и у него блестят глаза.
Грейс моргнула, пытаясь переварить услышанное.
— Думаю, там всего один портрет милорда.
— Да! — рявкнула герцогиня срывающимся от нетерпения голосом. — На этом портрете у него блестят глаза.
— Вы хотите, чтобы я принесла его сюда?
— Ну разумеется, у меня ведь нет другой спальни, — раздраженно пробурчала старуха.
— Хорошо. — Грейс с усилием сглотнула. «О Боже, ну и задачка! Что же делать?» — Это займет какое-то время.
— Принесите стул и снимите со стены чертов портрет. Вам вовсе не надо…
Герцогиня скрючилась в приступе мучительного кашля, и Грейс тотчас кинулась к ней.
— Мадам! Мадам! — Обняв старуху за плечи, она попыталась усадить ее на постели. — Пожалуйста, мадам, постарайтесь успокоиться. Вы себя убиваете.
Откашлявшись, герцогиня глотнула теплого молока, чертыхнулась и поднесла к губам бокал с виски.
— Скорее я убью вас, — хмуро отрезала она, с грохотом поставив бокал на столик, — если вы не принесете мне этот портрет.
Грейс испуганно кивнула:
— Как пожелаете, мадам.
Она торопливо вышла из комнаты и, убедившись, что герцогиня ее не видит, тяжело привалилась к стене.
Вечер начинался так чудесно, и вот чем все закончилось. Сначала ей направили в лоб пистолет, потом ее поцеловал мужчина, по которому виселица плачет, и вот теперь герцогине приспичило, чтобы компаньонка приволокла ей громадный портрет из галереи. В полчетвертого утра.
— Она мне явно недоплачивает, — угрюмо пробормотала Грейс себе под нос, плетясь вниз по лестнице. — Никаких денег не хватит…
— Грейс.
Девушка резко остановилась и едва не потеряла равновесие, оступившись на нижней ступеньке.
Мгновенно чьи-то крепкие руки схватили ее за плечи, не давая упасть. Грейс подняла глаза, уже догадавшись, кто это мог быть. Томас Кавендиш приходился внуком ее светлости и носил герцогский титул, что, бесспорно, делало его самым могущественным человеком в округе. Едва ли не половину времени он проводил в Лондоне, бывая в Белгрейве лишь наездами, но за пять лет службы у герцогини Грейс успела неплохо его узнать.
С Томасом ее связывала дружба. Это могло показаться странным, принимая во внимание разницу в их положении, и все же они были друзьями.
— Ваша светлость, — пробормотала Грейс, хотя Томас просил ее в Белгрейве обращаться к нему по имени.
Герцог Уиндем отступил на шаг, вытянув руки по швам, и Грейс устало кивнула ему. Час был слишком поздним, чтобы подыскивать подобающие вежливые приветствия.
— Какого черта вы до сих пор на ногах? — возмутился Томас. — Уже третий час ночи.