Красавица и Ректор: расколдовать любой ценой

Макушку кольнуло морозом, а перед глазами вдруг все поплыло, как будто мне на лицо накинули прозрачную белую ткань.

— Кто здесь?

— Какая разница? — угрожающе проскрипел призрак, продолжая висеть над моей головой. — Как вам не стыдно! Немедленно прекратите! Такой позор в стенах академии! Это ваш последний день здесь, помяните мое слово!

— Ты… призрак? — поморщился Ходж. — Бывает же. Уматывай отсюда!

Призрак затрясся от злости, поверхность его тела пошла рябью, как вода от брошенного в нее камня.

— Это уже ни в какие ворота не лезет, адепт! Немедленно вон отсюда! Вон!

Пока Ходж смотрел на призрака, я снова нащупала пальцами скользкую чернильницу и сжала ее изо всех сил.

В этот момент академию тряхнуло, как будто мы находились на корабле.

— Что еще за?..

Ходж заозирался, и я, улучив момент, ударила его чернильницей. На нас вылилась новая порция краски синей краски, Ходж схватился за глаз, и тут хлопнула дверь.

— Ходж! — раздался мужской голос, от которого снова все затряслось.

Ходжа отбросило от меня и впечатало в стену, как тряпичную куклу.

В дверях стоял ректор Стортон (его только еще здесь не хватало!), а за его спиной маячила бледная Лаура. Дверь снова хлопнула, и Лаура осталась в коридоре.

Ходж, рухнувший на пол, не шевелился. Я сжала в руке чернильницу, встала, вытерла рот от слюны Ходжа и горьких чернил и подошла к нему.

Присела на корточки и принялась шарить по карманам. Руки у меня тряслись, я не могла поверить в то, что только что произошло, и в то, что я в самом деле после этого добровольно прикасаюсь к Ходжу.

Монеты, платок, какой-то мусор… нашла! Я вытащила наружу увесистый кристалл и мстительно зашвырнула его в угол. Судя по размеру, радиус действия у него должен быть небольшой, так что…

Я соединила вместе ладони, и с радостью почувствовала между ними знакомое тепло, увидела светло-голубой свет. Почему-то он трясся, как желе. Это у меня руки так колотятся?

Неожиданно пошел дождь, вокруг загромыхало.

— Да проклятая жабья икра! Танг! Танг, вы мне всю академию разнесете! Танг! Придите в себя! Уннер! Унни, ну что ты?

Что-то лопнуло, прозвучал гром.

— Унни! Слушай мой голос. Проклятье. Да чтоб тут все провалилось. Унни! Все хорошо!

Унни? Неважно.

Я с трудом кивнула и сжала зубы. Нужно было взять себя в руки, успокоиться, но — вокруг все падало и взрывалось, откуда-то хлестала вода, как во время шторма. От этого становилось только страшнее, и шум вокруг усиливался.

— Оглуши ее, Олли! — проскрипел откуда-то издалека голос призрака.

Он все еще здесь?

Кажется, ректор Стортон ничего не услышал.

— Унни, я сейчас до тебя дотронусь, не пугайся. До руки, вот так. — Ладонь обхватили бережные пальцы, подняли и положили на что-то твердое.

Тук-тук-тук.

Это его сердце бьется?

Я вздрогнула.

— Тише, Унни, давай, дыши со мной. Считайте, как стучит сердце. Давайте вместе. Один, два, три…

Четыре, пять, шесть…

Тук, тук, тук.

Сначала удары сыпались один за другим, быстрые, почти бешеные, а потом начали успокаиваться, я и сама не заметила, как тоже начала дышать ровнее, а потом, кажется, шум вокруг утих, и вода перестала хлестать меня по лицу.

— Шестьдесят, шестьдесят один… Ну вот. — Ректор замолчал. — Унни, хорошая моя, ты в порядке? Открой глаза.

Я затрясла головой. Как он меня назвал? У меня что, видения?

А потом я все вспомнила и… кажется меня снова начало колотить. Я открыла глаза и уставилась за спину ректора Стортона, на Ходжа, который по-прежнему лежал у стены. Он был мокрым, как и все вокруг, его лицо и одежда были испачканы темно-синими чернильными пятнами, из брови сочилась темная кровь. Но он, кажется, дышал. Я его не убила.

— Танг! Танг, посмотри на меня!

Ректор Стортон взял мое лицо в руки и развернул к себе. Он тоже был мокрым, короткие волосы смешно липли к голове, синие глаза были огромными, как озера, губы — перекошенными.

— Танг! Успокойтесь. Завтра его уже здесь не будет! Он к вам даже не подойдет больше, я лично прослежу. Вы слышите меня?

Я покачала головой.

Ладони ректора Стортона соскользнули с моих щек, легли на шею, тяжелые, приятно успокаивающие. Я как будто снова оказалась в Стортон-холл, где не было ничего, кроме нас двоих, библиотеки, уютного треска огня в камине и Дрангура, который приносил чай и никак не соглашался сесть и поговорить.

— Ходж не… он не виноват. Это я… я виновата.

На лице ректора Стортона появилось удивление, затем он поморщился, обнимая меня еще крепче, а затем…

— Вы с обрыва рухнули, адептка Танг? — проскрипел хорошо знакомый мне призрачный голос. — Что значит, он не виноват? Да в мое время таким как он бы яйца отрезали!

Ректор Стортон замер. Медленно, как будто боясь пошевелиться, он посмотрел вправо.

— Что здесь…

— Это ты у меня спрашиваешь? Олли! Что за бардак ты тут развел?

С лица ректора Стортона сошли все краски.

— Бен? Это ты? Ты… призрак⁈

— А ты долдон!

Ректор Стортон обнял меня за талию и притянул к себе. Отстраненно я подумала: это нормально, что он меня обнимает? С одной стороны — нет, с другой — все происходящее вовсе не нормально, так что странно что либо анализировать. А в его руках было очень хорошо и спокойно.