Красавица из Луизианы

— Инте-рес-но! Пожалуй, это счастливое возвращение изменит ход событий! — пробормотала Жанна-Антуанетта, разорвав от волнения свой кружевной носовой платочек.

— Да уж, мой дорогой корнет, не совсем обычная свадьба, по-моему! — проворчал Лафортюн, в то время как Эрнодан, недоверчиво поглядывая на неизвестно откуда взявшихся братьев де Вильнев, ожидал, что будет дальше.

— Ах, дорогие братья, как вы изменились! — лепетала девушка, утирая слезы.

— Пресвятая Дева! Святой Иосиф! Голубка моя! Теперь они — настоящие мужчины! — заявила с гордостью старая Элиза, высоко задирая голову, чтобы посмотреть на Флориса и Адриана.

Да, она была права! Двое красивых юношей покинули Францию пять лет назад, а теперь вернулись сюда зрелые и уверенные в себе мужчины, раздавшиеся в плечах и возмужавшие.

Братья в свою очередь с удивлением и восхищением смотрели во все глаза на Батистину, которую оставили совсем маленькой девчушкой, а ныне видели перед собой прелестную юную девушку, наделенную дивной красотой. Флорис даже с некоторой жадностью смотрел на эту незнакомку с пронзительно синими глазами и с золотистым нимбом над головой.

— А как же мы? Про нас-то забыли… — раздался обиженный голос в глубине церкви.

Присутствующие обернулись: видимо, сюрпризы еще не кончились.

— О, Федор… Ли Кан… друзья! Грегуар, мой славный Грегуар! — воскликнула Батистина и со всех ног бросилась к верным спутникам братьев, которые никогда не разлучались со своими юными господами.

— Маленькая барышня, когда мы уезжали, я взял с собою горсточку земли из Мортфонтена. Мы непременно должны были вернуться! Я знал, что мы еще увидимся! — закричал знаменитый казак Федор, производивший жуткое впечатление на тех, кто его не знал, своим изуродованным лицом, на котором сверкал единственный глаз.

— О, Голубая Стрекоза, мы ухватились за хвост чудесного змея, чтобы прибыть сюда, в страну спокойного утра, и увидеть тебя! — просюсюкал Ли Кан Юн, китаец, употреблявший, как всегда, цветистые выражения. От радости он мотал головой во все стороны, и его длинная черная коса так и змеилась по спине.

— Моя Батистина! Моя крошка Батистина! — кричал Грегуар, старый эконом, чья голова теперь была покрыта благородными сединами.

— О, друзья! Дорогие мои друзья! — плакала Батистина, обнимая поочередно всех троих. — Какая радость! Какое счастье! Я не знаю, что и сказать! Просто нет слов!

— Занятно! Новобрачная целуется со слугами! — прошептал шокированный подобным поведением какой-то буржуа.

— Ну уж нет! Господин Федор, господин Грегуар и господин Ли Кан вовсе не лакеи! Они бывшие воспитатели молодых господ! — возразила госпожа Мари Собон, жена булочника из Мортфонтена.

— Странные воспитатели и странные нравы! Не знаю, не знаю, Балтазар, правильно ли поступает наш дорогой Жеодар, что женится на этой малышке! — бросила одна из родственниц Жеодара своему мужу, глядя с отвращением и недоумением на поцелуи и объятия, казавшиеся ей проявлением дурного вкуса.

— Видите ли, сударыня, представители семейства де Вильнев-Карамей все и всегда делают не так, как все! — гордо заявила госпожа Мари Собон, никогда не лазившая за словом в карман.

— Возлюбленные братья мои, займите вновь ваши места! Мы находимся в святом месте, и церковь — не гостиная! — воскликнул отец Гиацинт.

— Отец мой, да сделайте же что-нибудь, Бога ради! — взмолился пришедший в отчаяние от бесконечных радостных вздохов и объятий Жеодар. Ему уже порядком надоел весь этот шум и гам. Он тоже находил все происходящее не совсем приличным.

— О, Федор, старый разбойник! Ли Кан и вы, Грегуар! Мой добрый славный Грегуар! — завела свою песню Элиза, в свой черед бросаясь к старым друзьям.

— Откуда вы, дорогие братья? — спросила Батистина, держа каждого за руку, словно боясь их вновь потерять.

— О, мы сейчас прямо из страны Ли Кана, — ответил Флорис, потряхивая своими черными как смоль кудрями.

— Как? Из Китая? — изумилась Батистина.

— Что они говорят?

— Они говорят, что прибыли прямо из Китая!

— Ах! Они прибыли из Китая! — послышались восторженные выкрики.

— Иисусе! А где же это, Китай? — вопрошала Элиза.

— Хм… Китай… Да это в Китае! — ответил Грегуар, обнимая старую няню.

Отец Гиацинт воздел руку к небу, признавая свое полное бессилие. Нет, видно, этому не будет конца!

— Убивают! На помощь! Воры! — завопила вдруг мадемуазель Барба Данден. Мгновенно воцарилась тишина. Все взоры обратились к почтенной органистке. Несчастная дама влезла с ногами на свой обожаемый инструмент. Абсолютно лысая, блестящая, словно шар, голова девицы предстала перед всеми собравшимися. Мадемуазель дергалась и билась в конвульсиях, переступая с ноги на ногу по клавишам и извлекая из инструмента звуки, похожие на жалобное кошачье мяуканье. Надо признать, что звуки эти были странными и весьма неприятными для человеческого уха. Некоторые из дам огласили церковь дикими воплями, некоторые попадали в обморок, увидев, как что-то черное, мохнатое запрыгало по головам, плечам и рукам присутствующих, замелькало среди юбок, увиливало от ударов мужских сапог и башмаков.