Красавица в зеркалах

Ощущая в себе удесятеренную силу, Цинфелин схватил свой меч и резко ткнул первого из противников между глаз, так что, словно по волшебству, голова нежити вдруг распалась на половинки. Цинфелин вскочил на ноги и с громким, ликующим хохотом обрушил клинок на затылок второго врага.

Он развернулся, чтобы схватиться с новыми врагами.

Конан мельком глянул на юного графа. Киммериец не знал, откуда тот обрел новые силы, но от души приветствовал это.

– Кром! Ты делаешь успехи, друг! – выкрикнул Конан.

Цинфелин ответил злой улыбкой и молча ринулся на врагов.

Внезапно ему показалось, что их стало меньше. Тьма над головой рассеивалась. Туча уползала за горизонт, туда, где зародилась буря, как побежденный противник уходит в свой стан, дабы зализать раны и собраться с новыми силами.

Немногие оставшиеся на ногах «рыбаки» бросились бежать к своей деревне. Конан не преследовал их.

Цинфелин, криво усмехнувшись, сделал было пару шагов им вслед, но вдруг споткнулся и плюхнулся на песок. Он совершенно обессилел.

Конан устроился рядом с ним. Пот струился по загорелому лицу киммерийца, синие глаза зло блестели.

– Что скажешь? – спросил Конан.

– Такого со мной еще не случалось, – признался Цинфелин.

– В разгар битвы ты вел себя просто как берсерк, – заметил Конан. – Разил, ничего вокруг себя не замечая, да еще и хохотал при этом.

– Я слышал ее голос, – прошептал Цинфелин, опуская голову. Ему не хотелось рассказывать об этом, и одновременно с тем снедало острое желание только об этом и разговаривать. – Ты понимаешь, что это значит? Это было чудом! Чудом, которое поставило меня на ноги и спасло мне жизнь!

– Ну, прости, – хмыкнул Конан. – Я не мог одновременно сражаться с дюжиной нежитей и еще присматривать за таким большим мальчиком, как ты. В конце концов, ты – граф.

Цинфелин вспыхнул.

– Я не говорю о тебе или о том, что ты должен за мной «присматривать»! Я говорю о том, что она – та, которую я полюбил в моих видениях, – она существует на самом деле! Она рядом и теперь может говорить со мной!

– Ты слышал ее голос? Ты уверен, что это был именно ее голос? – переспросил Конан.

– А чей же еще? – рассердился Цинфелин. – Едва я услышал его, как силы вернулись ко мне. Я сражался ради нее! Я хотел жить ради нее!

– Что ж, в любом случае, это помогло, – согласился Конан.

Цинфелина бесило равнодушное отношение киммерийца к его великой любви и к чуду, которое сотворила эта любовь. Конан, разумеется, все это знал – он читал в душе юноши, как в книге, ибо встречал подобное уже не в первый – и нарочно поддразнивал юного графа. Излишняя патетичность может повредить делу, считал Конан.

– Как ты думаешь, – мирным тоном заговорил Конан с Цинфелином, который сидел теперь молча, отвернувшись, и с подчеркнутым вниманием рассматривал волны, – чем на самом деле промышляет эта нежить?

– Забирает души людей, – сказал Цинфелин, не поворачиваясь.

– Зачем?

– Чтобы продолжать… «жить», – буркнул Цинфелин. – По-моему, это очевидно.

– Нет, это не очевидно, – возразил киммериец. – Может быть, они делали это не для себя.

– А для кого? – Цинфелин наконец заинтересовался новой проблемой и обернулся к киммерийцу.

– Возможно, у них есть хозяин. Некто, кому требуются живые души для исполнения каких-то планов.

– Кем бы он ни был, сейчас он утратил большую часть своей добычи, – хмыкнул Цинфелин.

– Это точно, – подтвердил Конан.

Помолчав, Цинфелин предложил:

– Нужно проверить среди моряков. Вдруг кто-то остался в живых? Нам сейчас не помешал бы союзник.

– Союзник, в котором едва теплится жизнь? Понятия не имею, чем бы он мог быть нам полезен, – проворчал Конан. – Разве что тебе нравится возиться с больными и умирающими…

– Терпеть этого не могу, – поморщился Цинфелин. – Но… разве не нужно посмотреть? Сели не ради нас, то ради простого долга?

– Согласен, – сказал Конан.

– Если ты согласен, то зачем все эти рассуждения?

– Чтобы посмотреть, как ты злишься.

Цинфелин покачал головой.

– Наверное, я никогда не пойму тебя, Конан.

Киммериец легко вскочил на ноги.

– Ты и не должен меня понимать. Когда ты станешь графом, тебе придется командовать самыми разными людьми. И большинство из них останутся для тебя загадкой, настолько они не будут похожи на тебя. Привыкай уже сейчас.

Они обошли весь берег, останавливаясь возле каждого погибшего и подолгу осматривая его. Увы, признаки жизни подавал лишь один, но и тот вскоре угас.

Цинфелин выглядел подавленным.

– Я никогда не видел такого количества мертвецов, – признался он. – Это какая-то бойня.

– Попробуем предать их тела огню, – предложил Конан. – Работа долгая и трудная, придется набрать много хвороста и притащить сюда десятка три древесных стволов… Не знаю, как управимся.

Мы вдвоем не управимся, – ответил Цинфелин.

– А мы постараемся, – сказал Конан. – Поверь, дело того стоит. Нельзя оставлять тела без погребения. Мы спасли их души от пожирания – одним богам известно, какова посмертная участь тех, кого поглотит здешняя нежить! – теперь завершим начатое.

Цинфелин нерешительно огляделся по сторонам.

– Ты боишься мертвецов? – спросил он наконец. – Ты суеверен, Конан?