Красавицы Минги

Но это меню постепенно стало казаться все более однообразным, как и любая постоянно употребляемая пища. Я увидел в Водир искру качеств, которые только в редчайших случаях удается наблюдать среди девушек Минги. В ней, в скрытом состоянии, сохранились ум и отвага. Разумеется, благодаря этому ее красота несколько уменьшилась, но появилась острота ощущения чего-то нового по сравнению с унылым однообразием остальных. И это показалось интересным. Так я думал до тех пор, пока не увидел вас.

Тогда я вспомнил, что уже весьма и весьма давно мне не приходилось отведать мужской красоты. Она так редка и столь отлична от женской, что я почти забыл о ее существовании. Конечно, она весьма своеобразна, груба и сурова... Но вы обладаете ею...

Я сказал все это для того, чтобы проверить качество вашего духа. Если бы я ошибся в оценке его глубины, вы тут же отправились бы на корм зверю бездны. Теперь я вижу, что не ошибся. Под вашим панцирем животного инстинкта таятся те самые глубинные силы, которыми питаются корни мужской красоты. Думаю, что не использую вас сразу, а сначала с помощью известных мне приемов постараюсь развить ее у вас, прежде чем... она пойдет мне в пищу. Полагаю, это будет восхитительно.

Голос Алендара угас в гнетущей тишине, и глаза Смита, помимо его воли, обратились к пронизывающему взгляду Алендара. Настороженность постепенно покинула его, неудержимая притягательная сила огненных искр на фоне черной пустоты заворожила и заставила оцепенеть.

Неотрывно следя за их алмазным блеском, он увидел, как светящиеся точки стали быстро уменьшаться, превратившись в бездонные черные провалы. Не имея возможности отвести глаза, он продолжал смотреть в этот олицетворяющий первичное зло мрак, столь же примитивный и столь же безграничный, как и космическое пространство, продолжал погружаться в оглушающее невыразимым ужасом ничто... все глубже, глубже... Вокруг уже начала клубиться тьма... И мысли, чужие мысли начали проникать в его сознание, словно ползучие извивающиеся гады... И тогда он увидел, нет, скорее угадал отвратительное место, где, судя по всему, уже находилась душа Водир; что-то страшное стало с огромной скоростью поглощать его, засасывать в чудовищный черный водоворот, которому нельзя было сопротивляться...

Внезапно затягивающая в бездну сила на мгновение ослабела. Во время короткой передышки он осознал, что сжимает непослушными пальцами рукоять пистолета, а на берег все так же лениво накатываются тяжелые маслянистые волны... Потом снова обрушился мрак, но уже иной, в нем ощущалась тревога, он уже не был той всепоглощающей неумолимой силой, как в предыдущем кошмаре. Теперь у Смита появилась возможность бороться.

И он вступил в отчаянную схватку, стал сражаться, не шевельнувшись, не издав ни звука, охваченный черным океаном ужаса. Мерзкие, отвратительные чужие мысли снова стали извиваться, словно черви, в доведенном до изнеможения сознании, и зловещие тучи продолжали накатываться на него. Иногда, в те краткие мгновения, когда давление несколько ослабевало, он успевал почувствовать рядом третью силу, также боровшуюся с жадно засасывающей разум темной мощью, неудержимо влекущей в неведомую бездну, и тогда наступала краткая передышка в судорожной отчаянной схватке. Эта сила иногда настолько ослабляла зловещее притяжение, что наступали мгновения полной ясности мысли, и он оказывался свободным от чужого влияния на берегу подземного океана. Он чувствовал, как пот струился по лицу, как сердце тяжело билось судорожными рывками, а легкие пылали из-за нехватки воздуха в перехваченном горле, но он знал, что должен продолжать сражаться до последней клеточки тела, до последней частицы души против неумолимых сил.

Внезапно по нахлынувшему на него ощущению яростного отчаяния противника он понял, что враг собирается с силами для последнего решающего усилия. И действительно, враждебная сила тут же обрушилась, словно волны бешеного прилива. Он продолжал сопротивление, потрясенный, ослепший, оглохший и потерявший дар речи, охваченный беспросветным мраком в самых недрах этого безымянного ада. И разум начал понемногу отступать перед страшными, отвратительными, липкими мыслями, неудержимо вторгавшимися в сознание. Он с ужасом почувствовал себя беззащитным. В то время, как его засасывала грязь, неизмеримо более мерзкая, чем любая земная, потому что была порождением нечеловеческих существ, он внезапно уловил, что кишевшие в его сознании жуткие мысли постепенно приняли поистине чудовищный характер. Они набегали бесформенным потоком, были порождением знания столь ужасного, что рассудок был неспособен воспринять его, и даже на уровне подсознания каждый атом души буквально корчился от омерзения, пытаясь отстраниться от безумно извращенной мудрости. Черное знание захлестывало, пропитывало квинтэссенцией ужаса, и он почувствовал, что разум начинает разрушаться, что он вот-вот будет сметен чудовищной лавиной.

В этот миг, когда безумие уже почти захватило его, когда он балансировал на неуловимой грани бытия и небытия, - в голове что-то словно взорвалось.