Краш-синдром

В общих чертах, итоговый вид Фойе представлял собой что-то похожее на офис молодых стартаперов, выбивших неплохие инвестиции, но еще не родивших идею насчет того, как их, собственно, возвращать. Я даже прикрепил на противоположную стенку баскетбольное кольцо и высокий ящик с мячиками. Сойдет за стартовый полигон для тренировки мастер-ключа.

Камилла все манипуляции осуществляла плавными движениями рук, пусть никто и не просил ее об этом. По какому принципу проводился интерфейс ее взаимодействия с Фойе – я не имел понятия. Возможно, она должна была ассистировать администраторам и здесь, хотя я не представлял ее с подносом в стройных руках. Женщины ее внешности скорее сами затребуют кофе, австралийский карри и мускулистого массажиста. Никто в здравом уме не станет ожидать от Камиллы повадок хихикающей секретарши, так что ее движения меня немного озадачили.

С другой стороны, с тем же успехом можно задаться вопросом, зачем люди жестикулируют при общении. Это не является строго обязательным, но все мы это делаем. Потому что нам так проще: коснуться собеседника, развести руками, пожать плечами, посмотреть исподлобья, нарочито прислушаться. Может, и Камилле было так проще. Интересно, умеет ли она танцевать?

– Пока достаточно, – сказал я. – Можешь оставить как есть. Вернемся к повестке дня, иначе отвлечемся от главного. Ты говоришь, Тимур имеет все возможности, которые есть у тебя?

– Все возможности, которые у меня были, – поправила Камилла. – Но в целом – да.

– Сейчас я не буду запрашивать полный спектр твоих полномочий, – пообещал я. – Уверен, это выше моего понимания. Просто скажи, какой ущерб может Тимур причинить другим игрокам. Под ущербом я понимаю состояния, при которых они выходят из игры хуже, чем были, когда туда заходили. Или не могут выйти вовсе.

Камилла аккуратно села в кресло напротив моего дивана. Черная поверхность Батискафа за ее спиной разительно контрастировала с внешним благополучием Фойе. Какому-либо визуальному обустройству Батискаф не поддавался, даже накрыть полотном его было невозможно. Придется мне с этим жить. Надеюсь, к нему удастся привыкнуть.

– Существуют три основные опасности для игроков, – начала Камилла. – Первая – это убийство игрока сиано-костюмом. В Версиане текущего билда это исключено.

– Предположим, я поверил, – скривился я. – Хотя думаю, что ты права. Эта часть игры игрокам больше не угрожает. Дальше что?

– Опасность вторая, – продолжала Камилла. – Атака на центры раздражения в мозгу путем подачи депрессивных сигналов. Например, яркие вспышки, которые могут повлечь эпилептический припадок; громкие звуки, нарушающие работу барабанных перепонок…

– Тоже мимо, – покачал я головой. – В смысле, ты все сказала правильно, только подобные заморочки касаются вообще всего, не только Версианы. Такие предупреждения пишут на коробках с дисками или перебивают ими рекламу в кинотеатрах перед фильмом.

– Я не понимаю, – промолвила Камилла.

– Чего не понимаешь? – Я смотрел на внимательное лицо стюардессы. – Точно, совсем забыл. Ты ведь часть Версианы и ничего не знаешь о другом мире там, снаружи. Не понимаешь, куда это я выхожу, когда не в игре.

– Ты часто упоминал внешний мир, но я не понимаю, о чем идет речь, – продолжала Камилла так, словно ожидала, что я начну рассказывать ей про живую Москву.

Я даже усомнился немного – может, в самом деле рассказать? Редко когда в жизни удается найти собеседника, действительно готового слушать, который попробует вникнуть в твои слова на всех смысловых слоях.

Но я не стал заводить эту тему. Возможно, позже. Не буду же я всерьез рассказывать искусственному интеллекту, что он искусственный. Тем более если интеллект настолько умный, что и сам это знает. Люди ничем не лучше. Многие ли из нас всерьез готовы слушать про бога, например, от почти случайного собеседника, который вечно куда-то пропадает?

– Извини, но нет, – сказал я осторожно. – Поверь, информация о мире снаружи ничем не поможет тебе выполнять свои обязанности. Главное, что ты должна понять следующее: Версиана – это еще не весь мир. Продолжай игроков считать игроками, ты все делаешь правильно. Даже если само понятие «игрок» для тебя лишь абстракция. Даже если ты не осознаёшь, чем игроки отличаются от тебя. Пойми, что бы ни случилось – в приоритете для игроков должен быть беспрепятственный выход из Версианы, причем в состоянии не хуже того, в котором они в нее заходили.

– Хорошо, – кивнула Камилла. – Но ты не можешь запретить мне анализировать этот аспект.

– Конечно не могу, – покачал я головой. – Мне и самому не мешало бы чаще задумываться о таких вещах. Потому что само существование Версианы есть признак того, что мир там, снаружи, куда-то не туда свернул. – Я потянулся за колой и добавил: – Мы отошли от темы. Ты упоминала три пункта, которые могут повредить игрокам. Два ты озвучила. Третий какой?

– Третья и главная опасность для игроков – краш-синдром, – откликнулась Камилла.

– Краш-синдром, – повторил я, пытаясь вспомнить, слышал ли это определение раньше. – Что это такое?