Красильщик луны. Эссеистическая поэма

Мы запираем двери,
Чтобы трястись от страха.
Боимся, что внутренний зверь
Воспрянет не духом, а прахом.
Ночи громада бурей бесится.
На небе месяц смеется.
Жизнь – бесконечная лестница
К восходящему солнцу.
Святоша клянет поверье,
Что Бог ему счастья выделит,
Гладит душевного зверя,
Глухой, и не видит, видимо.
Зверь наш скрипит зубами,
Царапает бетонную стену.
Кошмары владеют углами,
Ломают части системы.
Тучи глотают воду.
Листья обрушиваются на плечи.
Тушит фонарь непогода,
Торопит домой вечер.
Мы запираем двери
В комнат своих квадратуры,
Страшные спящие звери,
Сказочные балагуры.

Так вот оно – затмение души. Прими его как есть, не сомневайся, слишком много знаков было дано, слишком много временных параллелей открылось мне во всей своей четкой математической красе. Что делать, если вдруг луна горит огнем, а солнце черно как уголь? Понять? Принять как данное эту отвратительную ясность? Я схожу с ума и утомлен тягучим диалогом с эхом. Изнутри вырывалась боль, снаружи бил озноб, разум пытался обуздать мысли. «Луна не бывает огненной!» – кричал во мне разум. Я соглашался и не верил глазам. Мир цвета и чувств потерял все основные свои признаки. Так в душе просыпалась любовь, моя забитая и несчастная любовь к жизни, но понимание пришло гораздо позже. Тогда я метался, как дикая рысь по ветвям и берегам, когтистой лапой прикрывая глаза от солнца… Инстинкты! Власть их сильна и нерушима в животных, но я – человек. «Я же живой человек!» – так в жизни обычно вскрикивают люди, пытаясь оправдать свои бездумные поступки, которые, как им кажется, совершаются во имя любви. «Ты – простое животное, – хочется ответить им, – пока на тебе надет ошейник страха и прицеплен к нему поводок, который держит в руках мать-природа». Неразлучная парочка – земная любовь и ревность – инстинкт продолжения рода и инстинкт обладания. Когда попадаешь в их капкан, становится сложно отличать одно от другого: слепнешь и глохнешь. Свет чистой любви и земная (земляная!) привязанность с претензией на правообладание предметом любви начинают борьбу, отсюда и огонь ярости, и ледяная апатия, и даже оскалы грубости. И имя всему этому – сумасшествие. Теперь я здесь – на грани, отделяющей меня от прошлого, возле пустоты, стою на полосе отчуждения.

Я стою у двери смысла
С медным сломанным ключом.
Коротают время мысли
В разговорах ни о чем.
Одинокая усталость
Серым осликом вздохнет.
Полежать уложит жалость:
Пусть, бедняга, отдохнет.
Я такой несчастный малый,
Перед небом ник к земле,
Как листочек палый, алый —
К желтой веточке-губе.
Преднамеренное счастье.
Переигранный роман.
Венка бьется на запястье,
Света нет. Погас экран.
Звон в ушах. Каркасы зданий.
За спиной горят мосты.
Балансирую на грани
У порога пустоты.

Так иногда, когда заснешь днем, просыпаешься вечером, не можешь определить время суток, бродишь оцепеневшей сомнамбулой. Я заснул в прошлом, проснулся в будущем. Боль, жалость к самому себе переполняют мое сердце. Все тщетны поиски, где ты, настоящее? Где я? Солнце гаснет, а луна сияет странным светом. Затмение прошло, но все поменялось местами. Мне хочется исчезнуть, стать пылинкой или синей звездой. Я обуздал зверя.

Нет, правда, я не плачу! Душу рвут рассветы.
Так тускло солнце, а луна красней огня:
Я опьянен любовным хмелем света.
Пусть лопнет киль мой! Океан, топи меня!..

Бессердечно время отчаяния.