Красин

Сей седовласый джентльмен с внешностью пресвитерианского проповедника, вкрадчивыми манерами модного врача и ясно-синими глазами младенца выдвигал одно за другим требования, большей частью необоснованные и невыполнимые. То это касалось прекращения вымышленной антибританской пропаганды, то возвращения из России английских военнопленных, то уплаты долгов царя и Керенского, то возмещения убытков, нанесенных англичанам национализацией промышленности в России.

Дни шли за днями, месяцы за месяцами.

А дело стояло.

Переговоры тянулись на перекладных. По дороге, изрытой рытвинами и ухабами. С крюковыми объездами и возвращениями вспять, к тем местам, что, казалось, давно уже оставлены позади.

Долгомесячное пребывание в Лондоне было чревато всяким — и мертвым затишьем, и вялым оживлением, и взрывами, грозившими разметать в прах все, что с таким трудом удалось собрать воедино.

Порой даже доходило до того, что ждать следовало не заключения договора, а возобновления войны и интервенции.

В августе, когда красные войска наступали на Варшаву, Ллойд-Джордж пригласил советских делегатов и с непривычной для него твердостью объявил:

— Наступил момент, когда Англия должна выполнить свои обязанности относительно Польши. Она становится на сторону Польши… Отдан приказ относительно выхода флота, о возобновлении блокады…

Но гнев английского пролетариата, поднявшего свой голос в защиту Советской республики, сорвал агрессивные намерения правительства.

В те дни, беседуя с простыми англичанами, читая газеты, Красин, как никогда прежде, ощутил великую и необоримую силу пролетарского интернационализма. О нем он писал взволнованно и образно:

"Сотни миллионов пролетарских сердец всего мира бьются в унисон с сердцами советских рабочих и крестьян, которые впервые в истории мира отняли у дворян и капиталистов управление государством".

Митинги, демонстрации, собрания сотрясали страну. Со всех концов ее неслись требования:

— Руки прочь от России!

Под дружным натиском пролетариата правительству пришлось отступить и продолжать переговоры.

И они потянулись вновь. Красин уезжал в Москву — за инструкциями и советами, для встреч и консультаций с Лениным. Были они многочисленными и частыми — лишь за короткий отрезок времени, меньше месяца, Ленин беседовал с Красиным пять раз. Он принял его 27 января, 11, 12, 16 и 18 февраля 1921 года.

Красин возвращался обратно в Лондон, а жидкая и прерывистая нить переговоров все сучилась.

Только на исходе зимы, 16 марта 1921 года, Леонид Красин, с одной стороны, и Роберт Хорн — с другой, подписали англо-советское торговое соглашение.

Наконец-то он смог послать в Москву долгожданное сообщение:

"Торговый договор РСФСР с Британской империей под писан сегодня в редакции, доложенной мною в Москве, с некоторыми благоприятными для нас изменениями".

В притче о святом Денисе рассказывается.

Ему отрубили голову, а он взял ее в руки и пошел своим путем. Так и прошел святой Денис несколько верст обезглавленный.

Когда простой крестьянке поведали о свершившемся чуде, она сказала:

— Первый шаг был самым трудным.

Почему же правительство Ллойд-Джорджа, столь долго уходя от соглашения, все же подписало его?

Тому было немало причин. Главная, как писал Красин, "конечно, прежде всего победа Красной Армии…

…В борьбе за утверждение и охрану Советской власти от нападения капиталистических наемников российскому революционному пролетариату и крестьянству пришлось выполнить работу богатыря русской сказки: поочередно, друг за другом слетали головы многоголовой гидры — за Корниловым, Красновым, Дутовым следовали Колчак, Юденич, Деникин и Врангель".

Советский боец, победив в гражданской войне, обеспечил победу советского дипломата в мирных переговорах.

Да, это была победа, значительная и знаменательная.

Англо-советское соглашение было значительнее обычного торгового соглашения. Договор знаменовал, по словам Красина, "фактическое признание Советского правительства крупнейшей капиталистической державой, главой и предводителем всей капиталистической коалиции".

Наконец-то цепь блокады оказалась разорванной. И не просто, а в одном из самых мощных звеньев.

В концерте европейских стран Великобритания задавала тон. Не случайно, что следом за ней и Германия, и Норвегия, и Австрия, и Италия вскоре также подписали соглашения с Советами.

Успех, каким значительным он ни был, не опьянил Красина. Трезвый политик, он всесторонне и объективно оценил англо-советское соглашение. Поэтому направленная им в Москву депеша была не победной реляцией, а программой борьбы: