Красивая ложь

За ним мелькнуло лицо Эсме, которая держала в руках папку с изображением медвежонка. Эсме была миниатюрной женщиной с розоватым оттенком кожи и со светлыми, уложенными в стильную прическу, волосами. Она прижала к себе папку, бросила в нашу сторону взволнованный взгляд и исчезла в здании, грустно улыбнувшись мне на прощание.

Я молча смотрела на Зака.

— Мне очень жаль, что все так вышло, — сказал он. — Я знаю, что не должен был так поступать.

Я кивнула, но все еще молчала. Его глаза казались небесно-голубыми, а на его мощном подбородке уже пробивалась дневная щетина. Тепло его руки отдавалась на моей ладони. И я вспомнила, как я любила его. В его объятиях я всегда ощущала, что жизнь безопасна и предсказуема, что он будет меня лелеять и беречь. Но только в том случае, если я не стану разочаровывать его и обманывать его ожидания. Я должна была всегда оставаться той Ридли Кью, которую он создал в своем воображении.

— Все в порядке, — ответила я.

Это было неправдой. Я сказала это, чтобы не обострять и без того осложнившиеся отношения.

— Увидимся. Пока.

Я отвернулась и зашагала прочь. Зак не стал окликать меня снова. Небо в просвете двух зданий казалось темной серебристой полоской. Машины ехали и сигналили одна другой, какофония уличной суеты звучала, как обычно, но я вдруг сильнее, чем когда-либо, ощутила, как меня заполняет одиночество. Оно словно хотело пронзить меня вместе с резким порывом ветра.

Глава двенадцатая

Я нажала на кнопку у красной двери, но мне никто не ответил. За то время, пока я ждала, я успела дать доллар бездомному мужчине, который толкал перед собой тележку с консервными банками и куклами, и поприветствовать копа и его напарника, которых я знала благодаря тому, что они, так же как и я, были частыми посетителями пиццерии «Пять роз». С игровой площадки в парке на площади Томпкинса доносились крики детей. Я вспомнила о Джастине Вилере и подумала о том, где он сейчас может быть. Я снова позвонила, а потом дернула за ручку. Я очень удивилась, когда она подалась и дверь открылась.

— Здесь есть кто-нибудь? — крикнула я в темноту, в которую вела крутая лестница. Когда мне никто не ответил, я снова вышла на улицу, чтобы посмотреть, есть ли в здании еще один вход. Нет, эта дверь была единственной. Я снова заглянула внутрь.

— Джейк?

В этот момент я услышала мерный стук металла о металл. Я снова зашла в дом. Дверь за мной закрылась. На ощупь я поднялась по темной лестнице. Она была такой узкой, что если бы я расставила локти, то могла бы упереться в стены. Наверху я остановилась: передо мной открылась огромная студия. Там царил полумрак, кроме дальнего угла, ярко освещенного прожекторами. Джейк стоял здесь же, но он не слышал, как я вошла. Большим молотком он обрабатывал металлический лист, который был в два раза выше его.

Писатели относятся к категории самых внимательных наблюдателей. Они выжидают, и только потом, на основании своих впечатлений от увиденного, делают выводы. Впечатления рождаются из мелочей. Именно здесь и проявляется художественная натура. Писатели отдаются наблюдению со страстью, а потом с такой же страстью стараются передать свои ощущения миру. Я наблюдала: передо мной был незнакомец, который накануне ночью оказался для меня самым близким человеком. Мускулы на его спине напрягались и извивались под гладкой упругой кожей. С каждым ударом молотка его тело все сильнее блестело от капель выступившего пота, который напоминал росу в ярком свете ламп. Пальцы Джейка крепко сжимали деревянную рукоятку молотка. Я еще раньше заметила, что у Джейка натруженные ладони, а вены на руках были толстыми, словно веревки. Каждый раз, когда молоток опускался вниз, в воздухе ощущалась вибрация. Я осмотрелась. В углу студии я заметила готовые формы: они были рождены таким же жестоким способом. Джейк словно наказывал металл, наказывал себя. В нем ощущался гнев, подавленная эмоция, которая оставалась нерасшифрованной. Меня пронзил страх, но вместе с тем и волна желания.

Джейк снова поднял молоток, но не опустил его с привычной резкостью. Он оглянулся. Его лицо пылало от напряжения. Оно хранило такое выражение, как будто я застала Джейка во время секса.

— Ридли, — произнес он, хотя трудно было представить, как ему удалось рассмотреть меня.

На мгновение я застыла. Мне показалось, что он уличил меня в подглядывании.

— Привет, — наконец вымолвила я и двинулась ему навстречу.

Мои шаги гулким эхом раздались в студии.

Джейк вытер пот со лба тыльной стороной руки и отложил молоток в сторону.

— Все в порядке? — спросил он.

— Конечно, — ответила я, шагнув в полосу света.

— Забыл тебе сказать, что звонок не работает, — произнес он, глядя на меня. — Я оставил дверь открытой, надеясь, что ты догадаешься войти.

Я кивнула.

— Я так и сделала.

— А я на это и рассчитывал.