Красивая женщина, купившая дом

— Помню, помню… Она у вас слегка приболела раком. Мы его убрали, и сейчас она, как новенькая, находится в реанимации. Туда поступают все больные после операции.

— И долго она там будет? — спросила Татьяна.

— Пока не помрёт!

Однако странно разговаривает доктор с родственниками больной бабушки. Или дела совсем плохи, или у него стиль такой?

— Вы же сказали, что всё благополучно.

— А вы разве не знаете, что от рака умирают? У нас тут недавно молодой парень умер, а ей сколько лет? Сердечко еле- еле…

— Знаем, — сказала Татьяна, — умирают, но не сразу. Она у нас из породы долгожителей.

Она посмотрела на врача так, что он смутился. Ничего, пусть глупости не болтает.

— Что от нас требуется? — спросил Сергей. А вдруг этот Садит Гусамович на взятку будет намекать или скажет, что лекарств дорогостоящих в больнице совсем нет — это надо знать.

— Вы сами-то умеете рак лечить? — Садит Гусамович смотрел на них насмешливо, — нет? Значит, от вас ничего не требуется. Идите домой, звоните завтра утром.

— Извините, что отнимаем у вас время. Спасибо вам.

Ничего, ничего, мне всё равно делать нечего.

Да, тот ещё субъект. Ему тут, наверное, до того всё осточертело, что без шуток не обойтись. Разве легко и приятно ли копаться в кишках, да ещё раковых. Татьяна всегда уважала медицину как науку, но практическая деятельность приводит её в ужас.

Следующие два дня, субботу и воскресенье, супруги Поляковы сидели у постели больной. Вставать ей было нельзя, есть и пить тоже. Работала система жизнеобеспечения — капельница с глюкозой, через неё же вводились в вену антибиотики. Если бы Римма Степановна знала, что вен у неё практически нет, она бы ни за что не согласилась на эту операцию.

Вот и ещё одна причина, почему старым людям не рекомендуется делать сложные операции. Медсёстры упорно не попадали иглой в вену, и уже на третий день руки бабушки представляли собой ужасное зрелище — сплошные синяки и кровоподтёки. Римма Степановна уже проклинала себя, дуру старую, за эту операцию. Сидела бы спокойно дома, без капельницы, с безобидной трубкой.

Проблемы реабилитационного периода этим не ограничились. В понедельник утром Татьяне позвонили соседи по палате и сообщили, что её свекровь ведёт себя неадекватно. Несмотря на запрет, она встала ночью, сорвала с себя все бинты и вышла в коридор. Там её обнаружила медсестра — бабушка лежала на полу.

Медсестра, с которой потом разговаривала Татьяна, сообщила, что она одна на весь этаж, за всеми ухаживать не успевает, поэтому бабушке надо нанимать сиделку.

— Где её взять? — спросила Татьяна, которая ничего не понимала в этих делах.

— А вы поговорите с Галиной Петровной, — сказала медсестра и посмотрела куда-то вдаль. Татьяна тоже посмотрела туда и увидела полную женщину лет сорока пяти, которая мыла пол в коридоре, и направилась к ней.

Галина Петровна тут же согласилась посмотреть за старушкой и обозначила свою таксу: если сутки — тысяча рублей, а если только ночь, то пятьсот. Татьяна удивилась, такой цены она не ожидала. Но делать было нечего, и она тут же отдала Гале, как та представилась, две тысячи рублей на ближайшие двое суток.

Муж тоже чуть было в обморок не упал, когда узнал о заработках простых поломоек. Он полагал, что за такие услуги достаточно рублей двухсот — трёхсот, но, видимо, выносить дерьмо за такие деньги никто не хочет.

Татьяна думала на работе взять отпуск за свой счёт, чтобы ухаживать за бабкой самой, но простая арифметика показала, что экономии не получится. А Галя, надо отдать ей должное, ухаживала за бабкой добросовестно. Она не только подставляла и убирала судно, но и мыла Римму Степановну, постельное бельё меняла регулярно, не придерживаясь графика, а также кормила её из ложечки.

Больная пока что чувствовала себя плохо: у неё всё болело, поднималась температура, тошнило. Она отказалась от капельницы, решив, что лучше умереть, чем терпеть такие муки. Татьяна собралась поговорить с врачом.

Она пошла на беседу в установленные для этих целей часы. Садит Гусамович сидел за столом, как и в прошлый раз.

— Я хочу поговорить с вами официально, — начала она.

— Да что вы! — врач сделал страшные глаза, — для этого надо быть лицом официальным, а я таковым не являюсь.

Татьяна сделала вид, что не слышит его очередной шуточки. Пока свекровь лежит в больнице, она уже сталкивалась с ними неоднократно.

Однажды лечащий врач пришёл в палату на обход и попросил всех посторонних выйти. Была суббота, Татьяна дежурила возле больной сама. Она вышла в коридор, но осталась стоять возле открытой двери. Вдруг бабке скажут что- то важное, а она не запомнит; решила подслушивать. Но шутник её очень скоро заметил.

Садит Гусамович вышел в коридор и с очень серьёзным видом обратился к Татьяне: «Я вам тут не мешаю? Наверное, мешаю. Ну, я пошёл. Вернусь, когда вы мне разрешите».