Красивая женщина умирает дважды

Сейчас – задним умом – Люся понимала: изначально надо было заволноваться. Когда Гарик не позвонил, как обычно, а написал. И тем более нельзя было срываться к остановке якобы за деньгами.

Счастье, хоть сама Надька выжила. Но как ей самой теперь ходить по земле, зная, что гибель долгожданного малыша – на ее совести? Может, взять все-таки у Майка «Бандита»? Разогнаться до максимума. Да и покончить разом с ничтожной собственной жизнью?!

«А Надька моего Егорку заберет, обожает ведь его».

Нет, глупость, глупость…

В справочную больницы больше не звонила. Но номер Митрофановой набирала. Без ответа. Единственный раз сообщение прилетело – вероятно, от Полуянова: «Надя пришла в сознание. Но тебя видеть не хочет».

* * *

Гарик за последние полгода кочевал-нервничал немало и только сейчас, в Сербии, смог выдохнуть. Страна солнечная, брынза вкусная, пиво приличное, язык похожий, народ дружелюбный. И с легализацией никаких особых заморочек. Поначалу нарушал – калымил нелегально, с туристической визой, но когда по всему Белграду пошли разговоры про «руске златне руки», ему рабочий контракт в мотомастерской мигом предложили. С оплатой жилья и быстрой перспективой вида на жительство.

Люську сюда тащить поначалу и не думал. Но однажды Ранко, главный механичар, спросил:

– Жена, деца есть у тебя?

– Бог миловал.

– Будала[6]. Если оженьен, тогда и квартиру с двумя спальнями выделят, и легализация побыстрей.

Тут, конечно, про подружку сразу вспомнил. Бурек[7] бы ему готовила, до Ниша бы на мотиках вместе гоняли, по извилистой двухполоске. А сына в детский сад можно сдать – тут их полно.

Сначала кинул в мессенджер пробный шар:

«Я в хорошей стране. Приедешь?»

Ответ получил матом. Опешил. Немедленно позвонил:

«Ты что, охренела?»

А Люська, рыдая, ругаясь, поведала ему про «жесткую подставу». Ахать в ответ и утешать Гарик не стал. Строго сказал:

– Сама дура, что на лажу купилась.

Она безнадежно пробормотала:

– Да понимаю я… Теперь-то что делать?

– Валить. Вместе жить будем. Получай срочно заграничные паспорта. Себе и мелкому. А билеты я вышлю.

* * *

Беременность смогли сохранить. На узи у малыша фатальных последствий пока не видели. Но врачи честно предупреждали: предсказать, каким родится, невозможно. Действие хлороформа на организм младенца безусловно считалось тератогенным.

Будь пациентка молодая, даже вопрос бы не стоял: делать чистку, годик приходить в себя, потом беременеть снова.

Но Надя твердо сказала:

– Я не убью своего ребенка. И буду верить.

Дима ее поддержал.

Александр Кононенко, он же начальник демонов Самаэль, сознался в трех убийствах.

Мать Павла Климентьева приезжала в «Молодежные вести». Горячо Полуянова благодарила.

Николай Рокотов тоже Диму посетил. Пожал, наконец, руку. Рассказал: они с другом, Юркой Стокусовым, собираются на «ментов проклятых» жалобу в Страсбургский суд подавать. Спросил:

– Поможешь?

Дима открестился, мол, не юрист.

О том, что суд Страсбургский сейчас жалобы из России не принимает, говорить не стал.

Савельев (с видимой неохотой) признал: Полуянов действительно помог вычислить серийного убийцу. Организовал журналисту грамоту – «за неоценимую помощь в расследовании тяжких преступлений». Димин автомобиль, пострадавший в аварии, отремонтировали за счет бюджета. Выделили награду в пятьдесят тысяч рублей. Полковник честно сказал:

– Хотели сначала коляску купить, но решили деньгами. Черт его знает, как теперь с ребенком будет.

– Ты мог бы мне раньше поверить. И меры раньше принять, – горько ответил Дима.

Люся очень быстро получила заграничные паспорта и уехала с сыном в Сербию. Слала Наде оттуда извинения, раскаяния и приглашения в гости.

Митрофанова отвечала холодно.

Но для себя решила: если с малышом все окажется в порядке, она подругу простит и обязательно в Сербию съездит. Познакомится с Гариком. И наверно, все-таки рискнет прокатиться на мотоцикле.