Красивая жизнь (ЛП)

− Я расскажу, как я ее себе представляю. Для меня любовь - это голод. Она как прожаренное мясо с кровью, которое я очень хочу съесть. Суть в том, что тебе всегда ее не хватает, ты никак не можешь насытиться. И она столь коротка. Особенно китайская любовь, да?

Ларатин захихикал.

− Китайская любовь?

Но он уже меня не слушал. Питер положил одну руку на мое плечо, другую на плечо Дина. Он вел себя, как наш старый любимый дядюшка.

− Знаешь, Дин, это очень хорошо. Хорошо, что мы, втроем здесь встретились. Нам есть о чем поговорить. Не часто встретишь таких, как вы с Джеком. Уверен, у вас есть чему поучиться.

− О, про Джека я могу говорить часами.

Мы оставили резвящихся голливудских хипстеров, миллионеров и кинозвезд, и отправились в направлении туалета, где я уже успел побывать. Проходя мимо лестницы, мне показалось, что я снова увидел женщину в платье темно-серого цвета. Она стояла в углу на первом этаже. Но я не был точно уверен, что это она.

Ларатин привел нас в комнату без окон. В центре стояла кровать, накрытая резиновым полотном цвета сливок. Все стены, от пола до потолка были завешены огромными черно-белыми фотографиями анусов. Не легкие фото задниц в стиле «Плейбоя». Дыры снимались крупным планом – волосы, ссадины, засохшее дерьмо и прочее-прочее. Перед кроватью на штативе стояла камера.

− Теперь поговорим, Джек. Думаю, ты окажешь мне небольшую честь начать?

Ларатин принялся возиться с камерой, я слышал пронзительное шипение заряжаемой вспышки.

− Просто сними штанишки и нагнись, вот здесь на краю кроватки, хорошо? Я храню у себя фото всех моих друзей.

Я стянул брюки и обхватил руками колени.

− Нет-нет-нет, не так. Раскрой.

Я вытянул руки назад и раздвинул в стороны ягодицы. Я почувствовал, как мне в анус подул теплый легкий ветерок – Ларатин близко наклонился к моей заднице, но не касался ее носом. Он увидел, что я за ним наблюдаю и резко выпрямися.

− В детстве мы часто в это играли. Мы называли это «нюхнуть попку». Задача поднести нос как можно ближе, но не касаться. Я всегда выигрывал. Ты пахнешь как настоящий самец.

Ларатин сместил камеру на два фута ближе и пару раз сфотографировал со вспышкой.

− Вот и все. Одевайся.

Потом мы сели в гладкие кожаные кресла и пили бренди с содовой.

− Выставить себя напоказ, есть ведь в этом что-то волнующее, не так ли Джек? Словно тебя покоряют.

− Если вам нравится, я не против.

Дин неодобрительно посмотрел на меня и ткнул носком туфли в ляжку. Ларатин сделал вид, что ничего не заметил.

− Нет, я думаю, ты это испытал. Любой бы испытал. Это такое…интимное чувство. То, что ты бережешь для особых людей. Тех, кого любишь. Например, то, чем вы занимаетесь с Дином –  вы же скрываете, не так ли?

− Что ж, верно, таким нужно заниматься в нужном месте в нужное время.

− Точно.

− Секс - это выражение эмоций, − добавил Дин.

− Хорошо сказано, Дин. Если тебе кто-то просто нравится, ты занимаешься с ним обычным сексом. А с тем, кого любишь…Вообще, по-разному можно разделить людей, так ведь? Например, по степени любви, так сказать. Джек, а как ты определяешь, что кто-то тебя любит?

− Он сделает для меня все.

− Уже ближе, но думаю, можно сказать и лучше. Он отдается тебе целиком. Вот что значит любить – по собственной воле отдавать любимому каждую частичку себя.

− О, мы так и делаем, да Джек?

У Дина приподнялись брови, я подумал, что это какой-то непристойный намек.

− Точно, каждую частичку друг друга.

Ларатин хмыкнул и сжал ноги.

− Звучит интересно, просто восхитительно.

Дин наклонился вперед, он словно собирался прямо здесь продемонстрировать нашу восхитительность.

− Конечно, Питер, мы не заходим слишком далеко.

− Но вы так и не постигли глубин.

− Джек и так дает мне все, что нужно. Он высоко меня ценит. И мне этого достаточно.

Очевидно все это было какой-то странной игрой, но я ее не понимал. Я хотел только одного, чтобы быстрее начался секс. Я бы сделал все, что от меня требуют и вернулся на вечеринку. И снова увидел ту женщину.

− Если Дин хочет показать, чем мы с ним занимаемся, я не против.

− Правда, Джек? Это большая честь лицезреть соитие влюбленных. Вроде бы, у меня где-то была бутылка с маслом.

Мы с Дином разделись. Он намазал меня маслом из бутылки Ларатина, взял на руки, словно жених невесту, и отнес на покрытую резиновым полотном кровать. Дин принялся елозить по моему телу взад-вперед. Он целовал меня и нежно гладил, получалось у него неплохо. Ларатин просто сидел и наблюдал. Когда Дин развернул меня и наклонился к моей заднице, богатый продюсер оживился.

− О, Дин, он должно быть и вправду тебя любит, раз позволяет такое. Скажи ему, что ты любишь его, Джек. Скажи, что любишь.

Я сказал. Для меня это был просто еще один шаг к свободе. Совсем не трудный.

− Но знаешь, Дин, − Ларатин расстегнул ширинку. – Мне кажется, что кое-кого Джек любит больше.

Дин поднял голову от моей задницы и серьезно посмотрел на Ларатина.

− Это невозможно, Питер.

− О, думаю возможно. Ты ведь не отрицаешь этого, Джек?

Я почувствовал, как Дин сжал мое бедро. Сюжет спектакля прояснился.

− Я люблю Дина, Питер.