Красиво разводятся только мосты (СИ)

Он тоже переживал, ждал суда, нервничал. Кому-то звонил, куда-то ездил. И тоже боялся нарушить хрупкое перемирие, сломать шаткую дощечку, положенную на месте разрушенного моста, что их теперь соединяла. Дощечку, по которой они ходили, не глядя друг другу в глаза, боясь оступиться, сделать неверный шаг, неловкое движение, сказать неосторожное слово.

— Да, Ира, да, — лежала вечером одна на огромной двуспальной кровати Аврора, глядя в потолок, — ты была права. Как всегда, права.

Телефон валялся рядом — только руку протяни, но Аврора не знала, что сказать подруге, а, скорее не хотела услышать от неё то, в чём и себе боялась признаться, на что боялась и надеяться: «Я люблю его. И я очень хочу, чтобы это был его ребёнок».

Его, не Романовского. Но жизнь чертовски несправедлива.

Она так ничего и не сказала Романовскому за неделю.

А утром дня суда позвонил адвокат.

Глава 60

— Аврора Андреевна, вы не могли бы приехать пораньше? — огорошил Красин.

— Что случилось? — перепугалась Аврора.

— Ничего, ничего, — поспешил заверить адвокат. — Просто формальности, которые нужно уладить до заседания. Буду ждать вас у центрального входа, — он назвал время и отключился.

Аврора его почти ненавидела: она всё утро себя успокаивала, пыталась взять в руки, настраивалась, а он одним звонком… Одним дурацким звонком!

Аврора выпила целый стакан воды, прежде чем сердце перестало колотиться как ненормальное. К счастью, Романовскому каким-то чудом удалось её отвлечь, рассмешить, найти слова.

— Если это твои проблемы, ты можешь их решить, — сказал он. — Если ты не можешь их решить — это не твои проблемы.

Аврора с благодарностью обняла мужа уже за то, что сегодня не одна. Что он рядом.

Вздохнула. Привела в порядок волосы, нанесла макияж, надела костюм, в котором выглядела, как с обложки журнала, сунула ноги в туфли на каблуках, высоко подняла голову.

«Даже если дадут максимальный срок, три года — не вся жизнь. Я справлюсь. — Прижала руки к животу. — Мы справимся».

У здания суда ожидаемо дежурили журналисты.

Подлетели, как коршуны за добычей, едва они с Романовским вышли из машины. Аврора ждала и демонстрантов с плакатами «Убийца!», скопление разгневанных людей, жаждущих крови и зрелищ, но то ли их не было, то ли она не увидела: с одной стороны её закрыл Романовский, с другой — водитель. У входа встретил Красин.

По лицу адвоката, как обычно, ничего нельзя было понять. Аврору пригласили в кабинет.

— Только Аврора Андреевна, — неласково остановил Красин мужа.

Тому ничего не оставалось кроме как ободряюще кивнуть Авроре и отступить. Хотя, честно говоря, с Романовским рядом ей было спокойнее. Но нельзя, так нельзя.

«Это просто формальности», — сказала она себе и бесстрашно шагнула в открытую дверь.

— Присаживайтесь, — указала ей на стул судья в неожиданно маленьком, но уютном кабинете, опрятном, чистеньком и почти пустом.

Аврора почему-то представляла кабинет судьи заваленным бумагами, а судью — дородным мужиком в мантии. Но в кабинете, кроме стола, симметрично, как дорические колонны, стояли лишь два узких шкафа, а судьёй оказалась молодая стройная женщина.

Аврора удивилась её природной красоте и своему неожиданному спокойствию, гадая к добру это или к худу: экзамены, на которых не волновалась, она обычно сдавала лучше всего. Впрочем, всё это утратило значение, когда Красин пригласил четвёртого участника их приватной беседы.

— Присаживайтесь, Евгения Витальевна, — развернул он стул.

— Вы? — удивилась Аврора, увидев подругу погибшей женщины.

Повернулась к адвокату, ничего не понимая. Тот дал понять: всему своё время, и остался стоять.

— Расскажите нам, пожалуйста, всё, что вы рассказали мне, — сказал он, обращаясь к женщине.

Та замешкалась, не зная с чего начать.

— Хорошо, давайте начну я.

Адвокат достал из папочки и выложил на стол три листа. Верхний протянул Авроре.

Распечатка из лаборатории. Аврора машинально прочитала «Островская Марина Михайловна», год рождения. Заскользила глазами по цифрам.

— Что можете сказать? — спросила у неё судья.

— Коагулограмма. Очень низкий тромбокрит. И остальные показатели… — По спине потёк ледяной пот. Она ошиблась… Аврора в ужасе шептала вслух цифры, не веря своим глазам.

— Скажите, с такими показателями сворачиваемости крови можно делать операцию, Аврора Андреевна? — бесстрастно спросил адвокат.

— Конечно, нет. — Авроре стало плохо. Она физически чувствовала, как от лица отлила кровь. Во рту пересохло. Голова закружилась.

— То есть вы бы не стали делать рукавную гастропластику пациенту с такими анализами? — спросила судья.

Адвокат налил воды, подал Авроре стакан.

— Ни в коем случае, но я… — она взяла стакан. Рука тряслась. Не сделав ни глотка, Аврора отставила воду. — Я первый раз вижу…