Красиво жить не запретишь

Попросила ничего пока не предпринимать, но объяснить как-то происшедшее не могла, расплакалась. Нет, писать заявление в милицию она, Людмила, не станет, подождет до следующего утра. Все документы на машину — там же, в машине, в «бардачке».

Виталий неожиданно легко согласился:

— Завтра так завтра.

Спустившись вниз, перебежав под дождем к «Жигулям», Виталий на вопросительный взгляд Пети ответил вполне определенно:

— Какой все же молодец наш внештатный инспектор Петр Борисович Никулин!

8

«Молодец все-таки Вознюк», — заключил Скворцов после телефонного разговора с Киевом. Теперь Жукровского отловить легче, имеет опознавательные знаки понадежнее родинки на лбу. День не прошел зря. Хотя здесь, во Львове, просеивание сквозь сито сотен людей ничего пока не дало. Ходили, как выяснилось, к Черноусовой многие. Странный, разношерстный контингент. Вот тебе и мнение о профессорских домах как своеобразных крепостях. Непонятная, необъяснимая общительность. Женщина, которая трижды в неделю приходила убирать в квартире, как в рот воды набрала и держит скоро неделю. Не знаю, не видела, не слышала.

Вечер был чудный: тепло, ветра нет, небо подмигивает звездами. Захотелось увидеть Инну. Поздно по общепринятым понятиям, десятый час. Но очень хочется увидеть распахнутые, ласковые глаза, милые гримаски. Конечно, обижается, два выходных прошло, а Валентин даже не позвонил. Не мог, волчком, который разогнали на всю катушку, крутился. Да и не стремился урвать часок, пока след горячий. По давно остывшему идти — вероятность успеха с каждым днем ниже, да и тоскливое занятие — прошлогодний пепел разгребать.

Все же рискнет позвонить девушке, может, сама догадается заговорить о встрече.

Инна догадалась:

— Ты из автомата? Где он находится?

— В десяти минутах от тебя, если на машине.

— А ты разве с машиной?

— Машины тут толпой бегают, сплошной зеленый огонек.

Через полчаса Валентин уже звонил в хорошо знакомую дверь, удивляясь, что ему позволили столь поздний визит. Инна открыла со словами:

— Обманщик, бедную девушку заставляешь ждать.

— Виноват, исправлюсь.

Инна повела Валентина на кухню, засуетилась:

— Кормить тебя буду, скоро весь ремень продырявишь.

— Ужин отдают врагу.

— Наилучший враг — вчерашний друг.

— Лучшая девушка та, что умеет прощать.

Удивительная была эта ночь, очень короткая и очень добрая к ним обоим. Родители Инны еще в субботу уехали в Кобрин, что в Белоруссии, к родственникам. Никто не смущал их долго сдерживаемую нежность, их молодую, несмелую и не очень умелую плоть. Они сами еще не понимали, насколько добра оказалась к ним их первая ночь — в близости они одновременно достигли вершины напряжения, безумия, освобождения и одновременно ощутили друг к другу некую иную — благородную, свободную от недавних внутренних запретов нежность.

Удивительным было утро, пробуждение, родное, милое лицо Инны, ее сияющие, но и смущающиеся глаза, припухлый, детский рот. Они позавтракали вместе, и этот совместный завтрак тоже волновал и радовал обоих. Решили: завтра отнесут заявление в загс, ибо Валентин не знал, как сложится у него наступивший день, а Инна хотела вечером сообщить матери и отцу об этом важном, она знала, и для них событии.

Валентин отбросил мысль, что сейчас не самое подходящее время для женитьбы, отбросил не из эгоизма — ход его рассуждений был прост и ясен: Инну он хотел видеть и видел уже милой женой и надо было уберечь ее от ненужного, гасящего радость ожидания, сомнений. Слишком часто еще придется ей ждать его и не следует испытывать судьбу, нельзя допустить утраты хотя бы малой частицы их счастливого понимания.

Днем вернулся Вознюк. В кабинете обсудили результаты расследования — они, к сожалению, были минимальными, — и дальнейшие направления работы.

— Отсутствие результата — тоже результат, прописная истина, — подвел черту Иволгин. — Хорошо, что киевляне возбудили уголовное дело против Жукровского, в нашем полку прибыло. Гусь еще тот! Любовь с корыстной целью. Дон Жуан объявился. А на чем, Валентин, вы с этой девицей остановились?

— Какая девица? — Валентин был еще переполнен мыслями об Инне, других девушек в этот день просто не существовало.

— Вот те раз! Одна из ягодок Яворивского!

— Маша! Пообещала помочь, о ее возможностях могу только догадываться.

— А этого, Федосюка, кто-то ведет? Тоже, как понимаешь, гусь лапчатый. Что могло связывать его с Черноусовой? Помнишь, в одном из рапортов промелькнуло даже, что был любовником ее.

— Не верю я в это, он же в два раза моложе!

— А если опять — с корыстной целью? Старух, между прочим, не все обходят. Ты не видел тело Черноусовой? Хорошо сохранилось, никакой дряблости.

Валентин вспомнил этот разговор и ухмыльнулся, когда около восьми вечера ему позвонил младший лейтенант Скорик и доложил, что Виктор Федосюк с красивой блондинкой вошел в ресторан «Фестивальный».

— У тебя девушка имеется, Паша? — отреагировал Скворцов.

— Есть. Как быть дальше, ждать в подъезде поблизости?