Красивые, дерзкие, злые

И Алиса вдруг понимает, что эти мамины слова относятся к ней. И помнит, какой приступ ужаса она испытала, услышав их. Противный страх поднялся откуда-то снизу, словно приступ рвоты, и, не владея собой, Алиса тогда закричала:

– Нет! Нет! Я не хочу!! Не отдавай меня!!

И мама кинулась к ней и принялась гладить ее, целовать и утешать:

– Это не о тебе, Алисонька! Это не о тебе! Как ты могла подумать! Я никогда тебя никому не отдам!

А потом – снова сон, темнота. Кто-то ее будит, заставляет перевернуться, поит микстурой…

А затем всплывает еще одна картина, самая горькая: похороны мамы. Отпевание. Смешной дьячок, похожий на мушкетера. Солнечный луч, упавший точно на лицо матери, лежащей посредине церкви в гробу…

Потом – опять сон, длинный-длинный. То с кошмарами, то со сладкими видениями.

И вот – она уже не в Москве, а в неведомом Бараблине.

Над ней склоняется лицо тети Веры:

– Вставай, деточка, в школу опоздаешь…

– Где здесь туалет?

– Вот, Алисонька, сходи на горшочек.

– А настоящий туалет где?

– У нас тут по-другому принято, чем у вас в Москве. В доме удобств нет. Есть будочка зеленая в конце огорода. Хочешь, туда сходи.

И вторым планом бурчание дяди Коли:

– Пусть, пусть до ветру идет. А то зассали мне тут всю избу…

* * *

«Ауди», на котором Алиса ехала в Бараблино, пронеслось сквозь притулившуюся к трассе деревушку.

Уже стемнело, ни души на улице. За окнами изб виднеются телевизионные всполохи.

Здесь по-прежнему в туалет ходят на улицу, зато уверенно принимают шесть телепрограмм из Москвы. Цивилизация.

* * *

Алиса не раз приступала к тете Вере с расспросами:

Что случилось с отцом? Почему умерла мама?

Зачем ей, Алисе, пришлось уехать из Москвы?

Что стало с родительской квартирой?

Что происходило с ней самой, Алисой, сразу после того, как с родителями случилась беда?

И каждый раз тетя Вера – когда хитро, когда с прибауткой, а когда и зло – уходила от расспросов.

Но теперь-то… Коли соседка, тетя Клава, пишет, что тетка плоха… Теперь-то, перед смертью, она наверняка раскроет свои тайны?

Ведь если не она, кто тогда расскажет Алисе всю правду?

* * *

По этой запустелой дороге последний раз Алиса ехала почти десять лет назад, летом девяносто шестого. Тряслась в старом душном «ЛиАЗе». В трусы зашиты деньги, в сумочке – выправленный экстерном аттестат, в чемодане – курица на дорогу и бутылка вишневого компота. Тащилась она от Бараблина до областного центра пять часов, компот от жары скис, пришлось его выбросить и купить на вокзале бутылку пепси-колы.

Красавчик выполнил свои обещания. Почти все.

Когда той весной они путешествовали с президентом – Казань, Саратов, Волгоград, – их с теткой Верой и правда стали селить в тихих гостиницах без вывески. В двухкомнатных номерах, сервированных чайными сервизами, электрическим самоваром, фужерами. Холодильник обычно ломился от еды и выпивки.

Днем они с теткой обычно гуляли по городу, ходили по магазинам, приобретали (как выражался красавчик) экипировку. И каждый вечер их привозили на концерт столичных звезд и усаживали в первый ряд.

И всякий раз повторялось одно и то же. Под самый занавес президент, сидевший где-то рядом, словно не в силах удержаться, скидывал пиджак и вырывался на сцену. Выхватывал микрофон и начинал петь и танцевать. Толпа ревела от восторга. В поисках эффектных кадров к рампе бросались фотографы и телевизионщики.

А потом с букетом к президенту выбегала Алиса. Тот принимал цветы, по-медвежьи облапливал ее, целовал. Порой начинал с ней танцевать.

Много позже, уже скучая в Москве в Гнездниковском, Алиса отыщет отчет, вроде бы случайно забытый в квартире имиджмейкером. И прочтет исследования социологов: то предвыборное турне вместе со звездами эстрады принесло президенту как минимум два миллиона дополнительных голосов на выборах. Коли так, скромно решила Алиса, ее собственный личный вклад в избирательную кампанию – как минимум полмиллиона лишних голосов. Ну или хотя бы триста тысяч. А как вы думаете, сколько стоит образ девушки из народа, в порыве экстаза дарящей букет цветов лидеру страны?

И если в самый первый день Алисин выбег с букетом казался удачным экспромтом, то постепенно он превратился в работу. В самый настоящий актерский труд. Имиджмейкер президента, а звали его Андрей, каждый раз требовал от нее «этюда на перевоплощение»: «Раз уж ты, красавица, на актерский собралась!» Объяснил почему: нельзя допустить, чтобы в головы журналистов или телевизионщиков, освещающих президентское турне (тем более из противоположного, коммунистического лагеря), закралась даже тень подозрения, будто девушка – «подсадная».

И посему в Казани Алиса с помощью черного парика и грима превратилась в знойную восточную красавицу.

В Саратове она изображала неформалку – в кожаной косухе, короткой футболке, джинсах, волосы спрятаны под банданой, в пупке – пирсинг.

В Волгограде гример и костюмерша сделали из нее даму полусвета – в соблазнительнейшей мини-юбке, чулочках в сеточку и туфлях на двенадцатисантиметровой шпильке.