Красивые души

Оставался только один выход: бежать вместе с ним. Мне хотелось этого. Бегство стало бы нашим свадебным путешествием. Он тоже принял решение. Бегство будет последним взглядом на этот суетный мир. Любовница отца сделала нам подарок на прощанье. На ее деньги мы поехали в Атами. Притворились супругами, остановились в гостинице с горячим источником и, как безумные, предались страсти. Я никому бы его не отдала. Мне хотелось родить от него ребенка. Если бы мы подолгу оставались на одном месте, нас бы начали подозревать, поэтому мы переезжали: из Атами в Кавану, потом в Сюдзэндзи. Смешавшись с постояльцами провинциальных гостиниц, приехавшими лечиться на воды, мы провели там немалое время. Деньги заканчивались. Он стал беспокоиться за своих друзей, мучился тем, что бежал, выбрав любовь. Бывало, даже говорил, что, потеряв голову от любви, предал своих друзей.

Сладкий медовый месяц был недолгим. Я была счастлива от того, что он рядом, но он мечтал о большем, чем любовь. Мне хотелось хотя бы немного продлить наш медовый месяц, и я решила съездить в Токио за деньгами. Я могла довериться только матери. Тайком я вернулась домой и со слезами обратилась к ней. Мать просила меня не принимать поспешных решений, но все же, пожалев меня, ссудила деньгами.

Я тотчас же вернулась в Сюдзэндзи, но следом пришла беда. Мать встала на сторону отца и предала меня. Я была так беспечна, что не заметила шпика, следившего за мной. Мы даже не успели провести еще одну ночь вместе, как в гостиницу ворвалась тайная полиция, его схватили и увели. Все произошло очень быстро, пока я, ничего не подозревая, принимала ванну. Когда я вернулась в номер, там сидел мой отец. Как он мог продать его? Я набросилась на отца с упреками. Я даже осмелилась сказать: «Я больше тебе не дочь». Я думала, что и жить мне незачем, раз я навлекла на себя гнев любимого.

Отец силой забрал меня домой и посадил под домашний арест. У матери сердце разрывалось при виде того, как я провожу дни в рыданьях, и она заступилась за меня перед отцом. Отец пришел ко мне и предложил сделку. «Твоего ненаглядного еще долго будут гноить в тюрьме, – сказал он. – Наверняка его будут жестоко пытать. Если хочешь, ты можешь помочь его освобождению. Но для этого ты должна выйти замуж за другого и никогда больше не встречаться со своим любовником».

Я думала двое суток. Я никак не могла принять условия сделки, которые поставил отец, но и он не шел на уступки. Мать же волновало только одно: как бы ее дочь не покончила с собой. А мне стало все равно, лишь бы с ним все было хорошо. Я не думала о том, что будет дальше, и сказала отцу «Я сделаю все, лишь бы увидеть его еще раз». Прежде всего надо было освободить моего любимого из лап полиции.

Отец обратился за помощью к полицейскому начальнику, которого знал с детства. Нам позволили встретиться дома у любовницы отца. Я надеялась, что он обнимет меня, но он держался холодно. Сказал: «Я крыса, которую приручил твой отец. Забудь обо мне, я больше не люблю тебя». Я уверена, отец заставил его сказать это, а на самом деле он так не думал. Я умоляла его: «Скажи мне правду. Если ты не любишь меня, я не смогу жить». Тогда он сказал: «У тебя, должно быть, есть подходящий жених, вот и у меня в сердце есть та, кого я тайно люблю».

Вошел отец и сказал: «Никогда больше не появляйся перед моей дочерью». Он кивнул головой и вышел из комнаты. «Видишь, что он за мужик. Забудь о нем», – отец обнял меня за плечи.

А потом он сказал: «Я выполнил то, что обещал тебе, теперь твоя очередь. Выходи замуж за старшего сына дома Токива».

Бабушка закончила рассказ о своей любви, случившейся пятьдесят с лишним лет тому назад. Плача, она обратилась к Каору.

– Прости меня, Сигару Я не любила твоего отца. Я вышла замуж за Кюсаку и родила тебя, чтобы забыть своего возлюбленного. Сигару, прости меня.

– Я прощаю тебя. Ведь ты была верна своей любви.

– Прости, Сигару, прости.

– С тех пор ты ни разу не виделась с ним?

– Мы разговаривали по телефону, всего один раз. Уже после войны. Он увидел меня вместе с тобой в холле гостиницы «Империал». Я его не видела. Ему должно было быть около пятидесяти, но я помнила его молодым, таким, как в дни нашего бегства. Его голос в телефонной трубке еще не утратил юношеских интонаций. «В молодости ты была красива, а теперь стала еще красивей, такой, пережившей войну, ты нравишься мне еще больше. Я и сейчас втайне люблю тебя», – сказал он мне. Я была счастлива. У меня перехватило дыхание, и я не могла сказать ничего путного. Положив трубку, я заплакала. На душе было пусто. Так пусто, что хотелось умереть.

Бережно хранимые воспоминания о любви были единственным, что давало бабушке силы. Память о коротком медовом месяце поддерживала жизнь в ее высохшем теле, похожем на узловатое дерево. Каору подумал: смог бы он оставить в памяти Фудзико столь сильные воспоминания о любви?