Красивые души

Выступление господина Маккарама было назначено на вторую половину дня в главной аудитории филологического факультета. Каору успел съесть стейк в кафе и за час до начала выступления уже стоял около аудитории, из окна наблюдая за входом. Пришедший заранее, чтобы осмотреть зал, господин Маккарам хлопнул его по плечу и спросил:

– Ждешь кого-то?

– Не то чтобы, – ответил Каору, а господин Маккарам поманил его рукой и попросил встать перед главным входом, где толпились студенты.

– Если у тебя так много свободного времени, помоги с рекламой. Стой здесь вместо афишной тумбы; в своей одежде ты соберешь много зрителей.

Господин Маккарам вручил Каору плакат с объявлением о своем выступлении, подмигнул ему:

– Так она сама к тебе подойдет, – и удалился.

Отказаться, раз уж его привезли в Бостон, Каору не мог и стоял, прикрыв плакатом нижнюю часть лица.

Две студентки, повстречавшиеся Каору утром на улице у мотеля, опять заметили его и на этот раз засмеялись во весь рот. Почему-то ему все время попадаются женщины, которых абсолютно не хочется видеть. Вот пожилая дама спросила у Каору, как пройти в зал, а какая-то студентка молча уставилась на него. Ему даже пришлось отвечать на вопросы студента с мягким южным акцентом: где он купил свой костюм, на каком факультете учится, любит ли бейсбол. Пора бы уже начаться выступлению. Он сунул плакат под мышку и направился в зал, но на лестнице, ведущей в библиотеку, остановился, почувствовав на себе чей-то взгляд. Ему не хотелось встречаться глазами с человеком, который на него смотрит, и он пробежал пять-шесть шагов, но потом подумал: «Может, это Фудзико», – и вернулся к лестнице.

– Excuse me, are you…[4]

Несомненно, голос принадлежал Фудзико. Она запнулась и неуверенно посмотрела на Каору. Разница между той Фудзико, которую он запомнил пять лет назад, и этой, нынешней, ошеломила его. За этот месяц его не раз пленяло мимолетное очарование кожи, глаз и волос самого разного цвета, и, может быть, поэтому Каору не мог сразу уловить что делало Фудзико иной.

Но Фудзико еще больше была поражена переменами, произошедшими в Каору. «Не может быть…» – подумала она и потому так нерешительно обратилась к Каору по-английски. Услышав в ответе «Ес, ай эм Каору»[5] японский акцент, она выдохнула, улыбнулась спокойно, но все еще сомневалась:

– Ты на самом деле Каору?

От пристального взгляда Фудзико лицу Каору стало щекотно. Он кивнул со смущенной улыбкой и посмотрел на нее, прищурившись, как на яркий свет. Фудзико и впрямь была ослепительна.

– Ты прекрасно выглядишь.

– Да, у меня все в порядке. А ты, как всегда, появляешься внезапно, без предупреждения.

– Мой знакомый поэт выступает сегодня, я приехал с ним. Мне хотелось побывать в Бостоне.

– А сейчас ты где? Чем занимаешься?

– Учусь вокалу в Нью-Йорке, слушаю лекции в университете.

– Да, голос у тебя изменился. И лицо. Но остались и те черты, которые были в детстве. Манера говорить, улыбка.

Последний раз Фудзико видела Каору пять лет назад, когда ему было тринадцать. Через год Каору потерял свой дискант, ему и разговаривать-то расхотелось. Останься Фудзико в Нэмуригаоке, они бы все равно не смогли толком поговорить. Когда он слышал свой голос в записи, когда неожиданно встречался со своим отражением в зеркале, ему становилось неловко, и с помощью чувств, слов, мышц он пытался отдалиться от самого себя. А Фудзико, как назло, покинула Японию именно в это время. Теперь она увидела Каору, повзрослевшего на пять лет. Он напряженно улыбался, и ему было трудно дышать от волнения. Да, он должен был улыбаться, пусть через силу, чтобы уместить эти пять лет в улыбку.

– Тебя что-то рассмешило?

– Мне не смешно, я радуюсь.

Люди говорят: в разлуке, надеясь на встречу, ты лелеешь светлый образ любимого. Но как часто встреча разбивает образ твоей мечты! У Каору с Фудзико было по-другому. Сдерживая желание сейчас же схватить ее за руку и, не слушая возражений, увести ее туда, где они могли бы остаться вдвоем, Каору откашлялся и спросил:

– Ты получила программку?

– Да. Так, значит, KT. – это ты, Каору. Я и представить не могла, что ты как-то связан с этим поэтом. А потом, откуда мне знать, что ты в Нью-Йорке?

Это точно, Каору всегда появляется неожиданно. Как герой сна. Но перед его глазами была настоящая Фудзико: порежешь – закапает кровь. Они встретились в реальности, где действовали совсем другие законы, чем во сне. Соблазнять нужно было очень осторожно. Он спросил:

– Пойдешь послушать? – но ответ был холоден:

– Прости, у меня сейчас важное занятие. Давай встретимся, когда оно закончится. У библиотеки.

Сдерживая волнение и желание расплыться в улыбке, Каору подумал: будем готовиться к дублю два. Он покорно посмотрел вслед Фудзико и поспешил в зал.