Краски серых переулков

«Неужели и впрямь прорвало? И теперь вправду невозможно сделать вид, что не было никакого монолога с собой?»

Отозвавшаяся боль внизу живота заставляет сморщиться от жалких мыслей и бесцеремонно забрасывает в голову еще свежее воспоминание о случившемся на столе.

В голове, отсвечиваясь в разных точках сознаниях, полыхает лишь один вопрос:

«Неужели я хочу это продолжать?»

Глава 6

Пробуждение вышло не из легких. Голова раскалывалась на кусочки, и каждый из них бешено пульсировал. Казалось, сосуды лопнут в голове, и я скончаюсь прямиком в ванной без футболки и штанов.

Приподнимаюсь к зеркалу, держась руками за все, что выступает, и рассматриваю багровое лицо с синевой под впавшими глазами.

В ход вступает ледяная вода, призванная облегчить отрезвляющую боль.

Пара минут манипуляций с лицом, и боль действительно притупляется. Но тут же сменяется животной усталостью. Как магнитом меня притягивает туда, откуда недавно встал, и теперь я облокачиваюсь спиной об охлаждающую пластиком стиральную машину.

Какая тишина. Неужели все отключились, и веселье закончилось?

Хотя вряд ли. Самые стойкие доживают до утра, и зачастую это девушки. Может, потому что пили не так много. Хотя кто их разберет.

Мысли о пьющих девушках сужаются до незнакомки, так легкомысленно развлекавшейся со мной.

Интересно, ей плевать, с кем спать и где? Она даже в имени моем не была уверена. Просто пробралась ко мне, а потом и под меня. Неужели она соблазнила совершенно постороннего парня, о котором слышала что-то краем уха, и то среди какого-то балагана?

Да уж. Юра с бодуна – философ. Но тема секса всегда давала пищу для размышлений, которую я частенько отвергал, используя все возможности от жизни без угрызений совести.

Я спал с девушками, не интересуясь ни их именами, ни продолжением знакомства, исключительно для снятия напряжения. И для эстетического наслаждения прекрасными женскими изгибами.

Но почему они шли на это?

Раньше я старался не занимать себя такими мыслями. Меньше всего хотелось копаться в головах тех, о ком даже не вспомню на следующий день. Только сейчас я крепко погряз в вязком размышлении, тишина и усталость в теле позволяла.

Оказывается, привычкой обсуждать, кто, где и с кем спал, страдаем не только мы.

Но, узнав обо мне от какой-то впечатлительной подружки, девушки не боятся, что в реальности все может оказаться иначе? Не боятся, что я могу вовсе не соответствовать пьяным рассказам и иметь расстройство личности, которое, может быть, заставит меня избить их до полусмерти, изнасиловать и задушить? Всегда казалось, что в них должно быть больше здравой подозрительности в силу природы. Но почему-то все выходило иначе.

Как же это… гадко?

Не могу подобрать нужного слова, которое описало бы взбурлившее чувство отвращения и презрения к тем, кого уже не мог сосчитать за эти годы.

Прекрасно понимаю, что и сам активно стремился к коротанию с ними часов, но продолжаю напоминать себе, что получал удовольствие от каждого тела и каждой эмоции девушки подо мной.

Но насчет них я сомневался. Ни одна девушка на моей памяти не походила на ценительницу секса, как чего-то эстетичного и прекрасного.

Они были однотипны, влезали без разбора под очередного парня с одним лишь импульсивным желанием.

От переизбытка мыслей, все больше разжигающих очаги чувств внутри, сосуды в голове возвращают утихшую боль.

Так вот что означает «правда, причиняющая боль»?

Поднимаюсь, чтобы снова приструнить резь во лбу, и замечаю застрявший в сознании вопрос, которому преклоняются мелкие сопутствующие мыслишки.

«Почему не задумался раньше и продолжаю спать с пустышками?»

Смотрю в отражение слабо приоткрытых глаз, но ответ не посещает натерпевшуюся голову.

И почему я вообще этим заморочился, когда можно было продолжить спать? Поехали бы потом с Вадиком в мастерскую, и я бы обо всем этом даже не задумался.

Позволить засесть этой мути в голове я не мог и попытался отогнать любой намек на назойливые размышления. Поступать так приходилось не впервые. Каждый раз, когда в голову влезала тема о девушках, меня не покидало чувство, что разборки с ней лишь часть чего-то массивного. Чего-то, с чем совершенно не хотелось иметь дела.

Казалось, что, начав размышлять, я порву сотканный шарфик своей жизни, который из-за одной выбившейся нити, если ту потянуть, распадется. И мне придется думать, что делать с прахом волокон в руках.

Но вновь задумался.

А я сам не так же глуп, как они? Так же шляюсь везде без разбора, сам же и не знаю их гребаных имен. Даже не слышал ни об одной. Неужели мы все здесь так мерзки?

Все эти девицы, поддающиеся безотчетному пьяному желанию, и дерьмовые парни, среди которых я, под любым гребаным предлогом помогающие им в этом? Неужели все действительно…

Мысль обрывается от бормотанья и приглушенных басистых стонов, не дав докончить размышление и зациклить их на выводе.