Красна Марья

Сначала он прошелся по клавишам, а потом вдруг на удивление виртуозно выдал «Дунайские волны». Романтичная мелодия словно уносила всех в счастливые времена: от войны, смерти, походных тягостей. Склонив головы, отрешенно сидели матросы; заслышав музыку, стали подтягиваться и товарищи от других костров. Алексея снова и снова заставляли играть — то вальсы, то романсы, то народные песни, подпевали, как умели, не отпускали гармониста, глядя на него требовательными, умоляющими и преданными глазами. Шутили, подталкивали друг друга — и опять подпевали. Комиссар улыбалась: настроение бойцов поднялось. Веселье могло бы продолжаться до утра, но Алексей, перехватив многозначительный взгляд Марии Сергеевны, оборвал песню и, хлопнув ладонью по гармони, заявил:

— Ну все, братва, — баста: на боковую пора!

Не обращая внимания на возмущенные требования публики, он решительно снял гармонь с коленей и аккуратно положил рядом с собой. Недовольные моряки еще поторговались, но, встретив бесповоротный отказ, нехотя стали расходиться каждый к своему костру; многие прямиком направились к стогам — устраиваться на ночлег. Комиссар тоже поднялась. Алексей тут же увязался за ней:

— Вечер отличный… Пройдемся?

Все еще находясь под очарованием музыки, Мария, немного поколебавшись, кивнула. Не спеша, они прошлись по скошенному лугу, переговариваясь и выдыхая пар в сизый воздух. Алексей предложил продрогшей Марии Сергеевне бушлат; та, привыкнув к предупредительному отношению моряков, спокойно подставила плечи. Бушлат, теплый и огромный, укрыл комиссара вместе с надетой поверх шерстяной кофты кожанкой.

Непроизвольно они уходили подальше от тех, кто мог бы их услышать. Им было о чем поговорить — обсуждали тот злополучный бой, когда Мария попала в плен к немцам, ее спасение — Алексей, умаляя свою роль, вспоминал, как своевременно подоспели на выручку к морякам два батальона. Вспомнили погибших, вздохнули. Затем разговор зашел о «старой жизни», и тут комиссар, по большей части, молчала, изредка задавая вопросы; Алексей же рассказывал о том, как жил до революции, — об отрочестве, учебе в церковно-приходской школе в Седлецкой губернии на территории Царства Польского, о последующем переезде семьи в Россию и своей службе на Тихом океане. Мария Сергеевна с интересом слушала, иногда украдкой поглядывала на моряка, любуясь его античным профилем. Будто невзначай, спросила о невесте. Отведя глаза, Алексей замял разговор и попросил рассказать о Петербурге. Но ее рассказ о столице неизменно сводился к описанию политической ситуации, поэтому Алексей, заскучав, перевел разговор на другое. А затем, словно ненароком приблизившись, вдруг притянул ее к себе и повелительно поцеловал в губы. На мгновение Мария подчинилась его властному объятию, но тут же высвободилась — спокойным голосом поблагодарила за компанию, велев впредь не настаивать на совместных прогулках. Алексей пытался протестовать, что-то объясняя. Но комиссар повернула назад, бросив на ходу:

— И вот что: проводи-ка меня обратно… кавалер. Спать пора: подъем завтра ранний.

Нехотя повинуясь, матрос последовал за ней. Комиссар направилась к обозному тарантасу с приготовленными ворохами сена: там дежурил часовой. Обернувшись на прощание и возвращая бушлат, Мария Сергеевна глянула на удрученное лицо матроса и пояснила нарочито строго:

— Не время сейчас, Алексей, не нужно.

И, еще раз пристально посмотрев в его пылающие глаза, улыбнулась и неожиданно ласково проговорила:

— Спокойной ночи… Алеша.

Алексей было рванулся к ней, но Мария остановила его непреклонным жестом и забралась в тарантас — устраиваться на ночлег.

После утреннего построения и краткой пламенной речи комиссара полк выступил в длительный переход в направлении Екатеринодара. Стоя в общей колонне, Алексей жадно искал взглядом невысокую фигуру женщины, а когда увидел, недовольно поморщился — неизменно учтивый Беринг галантно подал ей руку, помогая подняться в тарантас, и устроился рядом. Матросы двинулись колонной, шли молча, многие во власти недобрых предчувствий. Какие еще испытания им предстоят? Кому из них посчастливится выйти живым из следующего боя? Старались гнать от себя эти горькие мысли.

Глава 3

Облетевшие деревья сиротливо торчали вдоль дороги, пролегшей по начинающей подмерзать степи. Управляемый ездовым тарантас тянула пара лошадей — вчерашние крестьянские труженицы с бочкообразными брюхами и распухшими суставами. Беринг и Мария коротали время за беседой.

— Вот объясните вы мне: боролись мы за революцию, за демократические свободы? Боролись. Достигли мы чего-нибудь? Отнюдь нет. Что мы имеем на сегодня? Полный хаос, анархию и Гражданскую войну. Ни дисциплины, ни порядка, ни флота, ни армии. К чему это все приведет? К полной гибели, развалу государства?

— Не волнуйтесь, Виктор Лаврентьевич, порядок мы наведем — уже наводим! И дисциплина — дело времени… Разве вы не видите улучшения обстановки в полку уже сегодня? Причем основанной на политической сознательности, а не на слепом подчинении, подавлении воли.