Красная Армия

— «Орел», это «Сокол», прием.

— Я «Орел», прием.

— Мы не можем вас найти. Где вы сейчас?

— Не важно, — ответил Гордунов. — Помощь уже не нужна. Просто смотрите внимательно, я выхожу.

Гордунов мгновение сидел в тишине, собираясь с силами. Поблизости было тихо. Только приливы и отливы стрельбы на улицах. В этот миг почти полной тишины, боль в лодыжке, казалось, усилилась, как будто кто-то начал методично увеличивать поток сообщений по нервам в ноге.

Гордунов поднялся на колени. Глубоко дыша, он надел рацию на плечи. В последний момент он вспомнил, что нужно проверить карманы радиста на предмет данных для работы с ней. Документы были пропитаны кровью. Он вытер руки о стоящий рядом стул, проведя руками вперед и назад по грубой ткани обивки. Затем поднялся на ноги.

И упал. Лодыжка не смогла принять дополнительный вес рации. Когда он упал, угол стола впился ему в спину.

Глубоко дыша в попытке заглушить боль, Гордунов заставил себя снова подняться на ноги.

Один шаг. И еще один.

Он вышел на улицу. Не было никаких признаков Карченко. Просто замечательно, подумал он. Вверх по ведущей на север улице, у того, что казалось отсюда железнодорожным переездом, горели здания, освещая черный корпус танка. В переулках кипел бой.

Свет вырывал из темноты мертвые тела. Гордунов не испытывал никаких эмоций. Трупы были абстракцией, которая сейчас не имела никакого значения. Он медленно пошел. Каждый шаг, в сочетании с тяжестью рации, отдавался дикой болью в ноге. Казалось, что боль была жидким пламенем, разливавшимся по нервам. Нельзя было и думать о том, чтобы двигаться тактически грамотно.

Разгорающиеся пожары освещали улицу ярче, чем могла бы полная луна. Гордунов приблизился к позициям у моста, но никто не окликнул его. Вместо этого он заметил, как к нему бросились Карченко и еще один солдат.

— С ума сошел?! Ложись! — Крикнул Карченко. И запоздало добавил. — Товарищ подполковник?

— Помоги. У меня с ногой что-то.

Карченко потянулся, позволяя Гордунову опереться. Гордунов обхватил его плечи рукой, ослабляя давление на ногу.

— Все в порядке, — сказал Гордунов. — Мы взяли оба моста.

— Разрешите воспользоваться рацией. Массеников, возьми рацию у командира.

— Все в порядке, — повторил Гордунов. — Нужно просто удержать их. Я проходил через такое и раньше.

ОДИНАДЦАТЬ

Чибисов смотрел на обедающего командующего фронтом, стараясь угадать его настроение. Обычно манеры старика очень точно отражали его. Но сейчас тот рассеянно ковырялся в отбивных и фасоли, просто заправляя тело, словно оно было обычным военным оборудованием. Ореол беспокойства окружал Малинского с тех пор, как он вернулся из поездки на командные пункты армий фронта. Чибисов, однако, был неуверен, было ли его беспокойство подлинным или происходило от того, что ему лично приходилось решать множество практических задач, несмотря на помощь аппарата штаба фронта. Сложность современных боевых действий была достаточной, чтобы сломить любого командира, который слишком много о них думал. В целом, ситуация развивалась чрезвычайно успешно, особенно на севере, в полосе наступления армии Трименко. Но были и множащиеся с каждым часом трудности, способные перерасти в огромные проблемы. Некоторые проблемы были заранее спрогнозированы и учтены при составлении планов. Другие, особенно то, с какой скоростью гибли некоторые подразделения по обе стороны линии фронта, а также скорость наступления, перегружали системы управления войсками, приближая их к критической точке. Хотя эти проблемы были теоретически спрогнозированы в мирное время, никто не разработал практических способов их решения. Сам Чибисов тоже столкнулся с некоторыми сюрпризами разума, обнаружив, что некоторые доклады с фронта нервировали его буквально на интуитивном уровне.

Малинский отказался, как обычно, выслушивать полные отчеты офицеров штаба. Хотя командующий фронтом понимал значение церемониала и своей личной власти, он также понимал и опасности формализма. На данный момент решающее значение имела непрерывность наступления. Штаб был завален запросами и требованиями, и перерыв в его работе сейчас мог стоить слишком дорого. Малинский просто попросил начальника штаба проинформировать его о ключевых событиях и проблемах, представляющих особый интерес, во время обеда в своем кабинете.

— Наступление Трименко развивается прекрасно, — сказал Чибисов, указав на красные стрелки, углубляющиеся в позиции противника на карте. — Голландцы оказались слишком слабыми, а немцы слишком нерасторопными.

— Но Трименко сообщил, что дивизия Далиева находится в тяжелом положении, — ответил Малинский. — Половина дивизии потеряна или утратила боеспособность. — Но подлинной тревоги в его голосе еще не было. Малинский принялся за еще один кусок мяса.