Красная армия. Парад побед и поражений

– Потому что мне здесь сказали, что у вас говорят, что убивают, мучают и т. д., это неверно, неверно!

– Разве они, по-вашему, не солдаты?

– Видите ли, они, конечно, солдаты, но методы и характер их борьбы несколько иные, очень коварные.

– Думает ли он, что и немецкие парашютисты борются такими средствами?

– Какими? (Как кто еще?)

– Немецкие солдаты прыгают с самолета и сражаются точно так же, как пехотинец, пробивающийся вместе с ударными частями.

– Не всегда так, в большинстве случаев.

– Разве русские парашютисты действуют иначе?

– Давайте говорить откровенно; по-моему, как вы, так и мы придаем несколько иное значение парашютистам, по-моему, это так.

– Но это же совершенно неверно!

– Возможно, но у нас создалось такое мнение. Товарищи рассказывали мне, мои артиллеристы и знакомые из противотанковых частей, что в форме наших войск.

– Неужели он думает, что наши парашютисты прыгают с самолетов в гражданском платье, как об этом когда-то сообщило английское правительство?

– То, что ваших парашютистов ловили в форме наших красноармейцев и милиционеров, – это факт, отрицать этого нельзя.

– Значит, такая же сказка, как и у англичан?

– Нет, это факт.

– А сам он видел когда-либо парашютиста, сброшенного в гражданском платье или в форме иностранной армии?

– Мне рассказывали об этом жители, видите, я не спорю, борьба есть борьба, и в борьбе все средства хороши. Поймали одну женщину, женщину поймали, я не знаю, кто она была – от вас или это наша, но враг. У нее нашли флакон с бациллами чумы.

– Это была немка?

– Нет, она была русская.

– И он верит этому?

– Я верю тому, что ее поймали, эту женщину, но кто она – я не знаю, я не спрашивал, она не немка, а русская, но она имела задание отравлять колодцы.

– Это ему рассказывали, сам он не видел.

– Сам я не видел, но об этом рассказывали люди, которым можно верить.

– Что это за люди?

– Об этом рассказывали жители и товарищи, которые были со мной. Потом поймали женщину от вас в трамвае, она была в милицейской форме и покупала билет, этим она себя выдала. Наши милиционеры никогда не покупают трамвайных билетов. Или так, например: задерживают человека, у него четыре кубика, а у нас четыре кубика не носят, только три.

– Где это было?

– Это было в Смоленске. Мне рассказывали об этом мои товарищи.

– Известно ли ему об использовании нами парашютистов в Голландии и в других операциях? Не думает ли он, что это тоже были немецкие солдаты в иностранной форме?

– Видите ли, что пока советско-русская война (так в тексте перевода. – В. К.)… мне известно, да, советская печать очень объективно освещала военные действия между Германией и ее противниками… например, об операциях ваших парашютистов наша пресса писала, что англичане обвиняют немцев в том, что они действуют на территории других государств в голландской форме или же вообще в форме не немецких солдат, об этом наша печать писала по сообщениям англичан, но при этом отмечалось, что немцы вряд ли нуждаются в этом, я сам это читал, я знаю это.

– Один вопрос! Вы ведь сами соприкасались в боях с немецкими войсками и знаете, как сражаются немецкие солдаты. Ведь не может быть такого положения, чтобы имели место случаи таких неправильных действий, о которых вы говорите, упоминая о наших парашютистах, если в остальном война ведется нормальным путем?

– Да, именно так. Согласен во всех отношениях. Видите ли, я лично подхожу к этому делу следующим образом: парашютисты являются новым родом войск, как, например, артиллерия, кавалерия и т. д., это совсем иной род войск, задача которых заключается в том, чтобы ударить с тыла. Этот род войск действует в тылу и поэтому вызывает соответствующую реакцию у населения и в армии, их считают шпионами.

– В России тоже так практикуется?

– Если кого-то считают на что-то способным, то следует также оценивать и свой образ действий.

– Мы действуем в отношении вас так же, как и вы в отношении нас. В Смоленске имели место следующие факты: вам должно быть известно, что когда ваша авиация бомбила Смоленск, а наши пожарные тушили пожары, то ваши стрелки-парашютисты открыли по пожарным огонь. Думаю, что русские парашютисты поступили бы точно также, это же война.

– В России мы еще не использовали парашютистов. А вы использовали уже кого-либо из знаменитых 200 000 парашютистов, которые у вас якобы имеются?

– Наши парашютисты почти не используются на Восточном фронте.

– Как же это можно увязать с теми 200 000 парашютистов, которые введены в бой?

– 200 000? Вы спрашиваете меня, значит, как обстоит дело с теми 200 000 парашютистов, которые имеются у нас в Советском Союзе? Я не могу этого сказать, так как с 22.6 я не имею никакой связи с Москвой, ибо я уехал в армию, в мою 14 танковую дивизию. С тех пор я прервал всякую связь, так что я не знаю, что делают парашютисты, что они за это время предприняли. Могу только сказать, что я не знаю. Если они существуют, если они имеются, то они введены в действие, это их задача, вы сами знаете.

– Но раньше ведь у вас говорили: из страха перед пленом красноармейцы лучше застрелятся.