Красная армия. Парад побед и поражений

– Известно ли ему, что Финляндия, Румыния, Венгрия и Словакия также объявили войну Советскому Союзу?

– Все это ерунда (смеясь). Главное – это Германия.

– А знает он, что даже Франция порвала дипломатические отношения с Советской Россией?

– Об этом передавали, я слышал это по радио.

(Провокационный вопрос.)

– Что он скажет о вступлении Японии в войну?

– Я могу только сказать, что будет плохо, больше ничего, что я могу еще сказать…

– Зная о том, что весь мир, вся Европа стоит против России, надеется ли он все же, что война примет другой оборот?

– Я могу откровенно сказать то, что думаю. Мне не хотелось бы думать об этом, мне неприятно об этом думать, но что поделаешь, факт, конечно, неприятный, но с ним следует считаться. Вы говорите: вся Европа, вся Европа не стоила бы ломаного гроша, если бы не было Германии. Что за значение может иметь Венгрия, Финляндия и т. д., что это вообще за государства, все это чепуха, главное – это Германия.

– Известна ли ему позиция национал-социалистской Германии по отношению к еврейству и знает ли он, что теперешнее красное правительство главным образом состоит из евреев? Считает ли он, что русский народ когда-либо выскажется против евреев?

– Все это ерунда; болтовня, они не имеют никакого влияния, напротив, я лично, если хотите, я сам могу вам сказать, что русский народ всегда питал ненависть к евреям.

– А почему ненавидят комиссаров и евреев в тех городах и селах, через которые мы прошли. Люди постоянно говорят: евреи – наше несчастье в красной России.

– Что я должен вам ответить? О комиссарах скажу позднее, о евреях я могу только сказать, что они не умеют работать, что евреи и цыгане одинаковы, они не хотят работать. Главное, с их точки зрения, – это торговля. Некоторые евреи, живущие у нас, говорят даже, что в Германии им было бы лучше, потому что там разрешают торговать. Пусть нас и бьют, но зато нам разрешат торговать. У нас не разрешается торговать, если ты хочешь, можешь учиться, если ты хочешь, можешь работать, но он не хочет работать, он не умеет, он или занимается торговлей, или же хочет стать инженером, а быть рабочим, или техником, или же крестьянином он не хочет, поэтому их и не уважают.

– Известно ли ему, что в Германии изгнали евреев из торговли, науки, искусства, медицины и др. мест, которыми они завладели?

– Да, я знаю это, я знаю, знаю. Я хочу сообщить вам еще один факт. Слышали вы, что в Советском Союзе имеется еврейская область Биробиджан. На границе между Маньчжоу-Го и СССР имеется автономная еврейская область, там не осталось ни одного еврея, остались одни русские. Они не умеют, они не хотят работать.

– Известно ли вам, что вторая жена вашего отца тоже еврейка? Ведь Кагановичи евреи?

– Ничего подобного. Она была русской. Да, Каганович еврей. Да. Жена моего отца? Все это слухи, что вы там говорите. Ничего общего. Никогда. Нет, нет, ничего подобного! Ничего подобного. Что вы там говорите? Никогда в жизни ничего подобного не было! Его первая жена грузинка, вторая – русская. Все!

– Разве фамилия его второй жены не Каганович?

– Нет, нет! Все это слухи. Чепуха.

– На ком женат теперь его отец?

– Кто? Нет, он… Его жена умерла в 1934 году (Н. С. Аллилуева умерла 8.11.1932, похоронена в г. Москве на Новодевичьем кладбище. – Ю. М.). Аллилуева. Она русская, настоящая русская, русская из Донбасса. Нет, что вы хотите; ведь человеку 62 года, он был женат. Сейчас, во всяком случае, нет.

– Поддерживал он связь со своим отцом до начала войны? Есть ли у него еще сестры и братья?

– Нет, никакой, то есть я уехал 22 июня. До 22-го мы встречались, как обычно.

– Он единственный сын?

– Нет, я старший сын.

– Есть у него братья?

– У меня есть брат и сестра.

– Чем занимается его брат? Он тоже солдат?

– Я не знаю, он должен был поступить в авиацию, он хотел поступить, но в настоящий момент я не знаю. Пошел он или не пошел – точно я не знаю!

– Сколько ему лет?

– Он молодой, ему 20 лет, 21-й год!

– Каково его мнение по вопросу о том, что гражданское население, и прежде всего красных комиссаров, призывают сжигать все те места, которые они оставляют, сжигать все запасы. Это же вызовет голод, это же ужасное бедствие, которое постигнет все советско-русское население.

– Видите ли, я не Советский Союз, точнее, я только гражданин Советского Союза, поэтому я не могу ничего сказать. Может быть, вас интересует мое личное мнение. Когда Наполеон вошел в Россию, делалось то же самое.

– Считает он это правильным?

(Продолжительная пауза).

– Скажу откровенно, я считаю это правильным.

– А почему именно?

– Почему не говорить об этом? Потому что мы враги, правда? Зачем скрывать? Если мы враги, значит, надо бороться, а в борьбе все средства хороши. Мы ведь говорили о том, что парашютисты, например, да, парашютисты, действуют в тылу. Ваши и наши. Ваши, скажем, действуют у нас. Ну, враги – это враги, вот и все! Что тут скрывать. Было бы смешно скрывать это.

– Но эта мера направлена все же прежде всего против народа.

– Я этого, конечно, не отрицаю.