Красная башня

– Это не уйгурский текст, – послышалось сзади.

Садовский стоял в тени дерева и хмуро смотрел на тело.

– Вы кто? – взвился Воеводин. – Кто пустил постороннего?!

– Это профессор Садовский, – сказала Маша. – Бывший научный руководитель Политова. Может оказаться полезным.

– Может или не может – это я буду решать! – сказал Воеводин. – У вас нет допуска. Вон с площадки!

– Это не монгольский текст, – повторил Садовский. – Это написано согдийским письмом. На согдийском языке. Я могу это прочитать. Учил в свое время, когда в Средней Азии крепости раскапывал. Но если у вас много времени на поиски переводчиков, я конечно могу уйти вон с площадки.

Он повернулся.

– Стойте! – Воеводин поднял руку. – Не стройте из себя обиженку. Здесь произошло убийство. И если вы что-то знаете…

– Знаю, – перебил Садовский. – Тут очень простая фраза. Всего четыре слова. Здесь написано: «Русская рабыня для великого эмира». Ну, точнее не русская конечно, в согдийском не было слова «русская». Дословно «рабыня из северных лесов», но по смыслу…

Воеводин выругался.

– Что еще за согдийский? Что это вообще такое?

– Давно вымерший язык. Его даже потомки согдийцев таджики уже не помнят. Откуда он здесь взялся, одному богу известно.

– Таджики? – Воеводин повернулся к операм. – На кого зарегистрирован внедорожник?

– Пока ищем.

– Плохо ищете! Так трудно пробить номера по базе данных?

– Пробить не трудно, товарищ полковник. Но этот номер закреплен за самосвалом. Пытаемся идентифицировать через камеры. Вдруг попадется с настоящими номерами.

Минивен СК вдруг мигнул дальним светом, дверца хлопнула и к ним подбежал Егорьев.

– Поймали урода! Две машины протаранил, в третьей застрял! Вы не поверите, кто это!

Он сунул под нос Воеводину смартфон с присланной фотографией.

– Один из тех гастарбайтеров, которые у нас вчера права качали! Представляете?

Воеводин медленно обвел всех взглядом.

– В управление его. Живо, – он повернулся к Садовскому. – Вас, профессор, это тоже касается.

***

– Аллах акбар!

Удар в живот выбил из легких весь воздух, и теперь он мог только хрипеть.

Кулаки у гяура были как гири.

– Аллааа…

В голову тут же прилетело снова, и перед глазами вспыхнули многочисленные звезды. Шухрата отбросило к стенке фургона, и вокруг все задребезжало.

– Полегче, Семеныч, – сказал тот, кто не принимал участие в экзекуции, а спокойно сидел ближе к водителю. – Не довезем еще. Начальство с нас три шкуры спустит.

– Молчи. Ты просто не видел, что эта тварь сделала с девчонкой. – Семеныч протянул лапищу и сграбастал Шухрата за воротник. – Скажем, сопротивление при аресте. Я знаю, что делаю.

Удар в зубы.

– Аллах акбар.

Семеныч сплюнул.

– Ваххабит херов.

Шухрат Салимов, 18 лет, уроженец Пенджикентского района, совершенно не знал русского языка, хоть и отучился полгода в педагогическом институте. Поэтому он повторял единственную фразу, которые знали все гяуры от мала до велика.

– Аллаа-ах акбар…

Ботинок Семеныча припечатал его по челюсти.

– Привыкай, урод.

– Слушайте, – повернулся к ним водитель. – У нас, кажется, проблема. Какая-то машина тащится за нами уже минут тридцать. Повторяет все повороты.

– Ну ка, – Семеныч уткнулся лбом в заднее стекло.

Ночная трасса почти не освещалась. За слепящим дальним светом можно было разглядеть только угловатые контуры прицепившегося сзади автомобиля.

– А ну, тормози. Разберемся, что это за гандоны.

– Не положено, Василий Семеныч, – ответил водитель. – Арестанта же везем.

– Тормози, мать твою. И остальным радируй, они недалеко. Если что, загрузим сюда подельников. Чтобы ваххабит не заскучал.

Фургон сбросил скорость, и тут же преследователь, не сбавляя скорости, ушел вбок, к повороту на соседнюю трассу. Будто что-то почуял.

– Показалось, – с облегчением вздохнул водитель.

– Угу, наверняка, – проворчал Семеныч, провожая взглядом старую цельнометаллическую «газель».

***

– Дело принимает серьезный оборот, – сказал Усманов, присел на краешек кресла и многозначительно замолчал.

Воеводин нетерпеливо дернул головой.

– Говори, не томи.

– Опознали погибшую. Это Дарина Родионова.

Усманов снова замолк.

– Ну, – не выдержал Воеводин.

– Дочь Глеба Родионова.

Сперва Воеводин смотрел непонимающе. Потом до него дошло.

– Мать твою!

– Да, у меня была такая же реакция, – кивнул Усманов. – Глеб Родионов. Бывший руководитель местного отделения РНЕ. Организатор «русских маршей». Ныне, по его словам, отошел от дел. Фермерствует в Семеновском районе. Но связей с соратниками не теряет.

– Можешь не углубляться. Я вспомнил. И что по-твоему все это значит?

– У меня есть рабочая гипотеза. Помните клеймо на лбу гастарбайтера? Это громовик Перуна, шестиконечная свастика. Один из вариантов коловрата, символа РНЕ. По некоторым данным, Родионов давно отошел от московского начальства и создавал собственную организацию. Возможно, громовик это ее символ. А значит за убийством Алишера Эльмуродова действительно стоят местные нацисты. Его товарищи об этом как-то узнали и решили отомстить.

– Изнасиловав и убив тринадцатилетнюю девочку?