Красная Борода

Дело в том, что лишь горстка богачей способна даровать по десять тысяч светильников, да и то не всегда. Бедняки же в своем большинстве всегда охотно раскошелятся на один светильник, особенно если их об этом попросят. Им говорят: пожертвование Будде открывает путь к лучшей будущей жизни, к нирване. И само собой, бедняки, которые, кроме страданий и неудач, ничего в этом мире не видели, надеются на милость Будды, на просветление в будущей жизни. Вот хитрые политики и играют на этой надежде, вымогая от каждого бедняка по светильнику. Правительство строит свою экономику на налогах. А от кого поступают налоги? От тех, кто зажигает по одному светильнику, — от мелких торговцев, крестьян-бедняков, ремесленников. Все это так, но взимать налоги с жалких заработков поденщиков, требо­вать, чтобы больные платили за питание?! Разве можно терпеть такую несправедливость?

Сколько бы я ни старался, стронуть это с мертвой точки мне не по силам. Даже если бы мне удалось переубедить одного или двух чиновников, это ни настолечко не скажется на политике всего правительства, поэтому мои призывы, мои попытки хоть что-то переменить бессмысленны. Минамото ли, Тайра[23] ли — не имеет значения: если человек при­шел к власти, он обязательно введет закон, защищающий его власть, и будет проводить именно ту политику, которая ему нужна. Так было всегда, во все времена! Ты, Нобору, думаешь сейчас: опять этот старый дурак сел на своего любимого конька, болтает об одном и том же! А мне напле­вать, что ты так думаешь, наплевать, что так думают все остальные! — голос Ниидэ сорвался на крик. — Пусть это глупо,   бессмысленно,   но,   пока  я   жив,   буду   и   впредь бороться против такой политики. Я...

Внезапно Ниидэ умолк на полуслове и замер у канавы, вырытой вдоль глинобитной стены. Его остановило воскли­цание Такэдзо, шедшего впереди с фонарем.

—  Что случилось? — спросил Ниидэ.

—  Человек в канаве, — ответил Такэдзо, светя фона­рем.

Он несколько раз окликнул лежавшего в канаве, но тот не отвечал. Тогда Такэдзо подошел поближе и внимательно оглядел его.

—  Да он ранен. Весь в крови!

—  Не касайся его, — предупредил Ниидэ.

Узкая, но довольно глубокая канава была выложена камнем. Ниидэ посветил фонарем. Внизу неподвижно лежал человек лет двадцати пяти, в разорванном полосатом кимоно, подпоясанном узким ремешком с пряжкой. Из глу­бокой раны на голове текла кровь, заливая лицо и голую грудь. Мужчина тяжело дышал и постанывал. Ниидэ оклик­нул его. Тот сразу встрепенулся и поднял руку, словно обо­роняясь. В руке у него сверкнул кинжал. В свете фонаря кинжал походил на острую ледяную сосульку.

—  Успокойся, — сказал Ниидэ, — я доктор из больницы Коисикава. Что произошло? Ты подрался?

—  С вами никого нет? — спросил он, слегка приподняв голову.

—  Никого.

—  Черт побери! Как же это я промахнулся? — пробор­мотал мужчина.

—  Ты с кем-то поссорился?

—  Мне надо было прикончить одного подлеца, но у него оказались телохранители. Они-то меня и изукрасили... Вы не поможете мне встать?

Ниидэ подал знак Такэдзо и взял у него фонарь. Такэдзо спустился в канаву, просунул мужчине руки под мышки и приподнял его. Но тот сразу же с воплем упал — по-видимо­му, у него была переломана нога. Ниидэ попросил Нобору посветить и осмотрел ногу.

—  Правая голень, — пробормотал он. — Перелома нет, должно быть, трещина. Такэдзо, посади его на спину.

—  Что вы со мной собираетесь делать? — испуганно спросил мужчина.

—  Тебе уже было сказано: я доктор... Эй, Такэдзо, я не люблю повторять дважды!

Такэдзо кое-как взвалил человека на спину, и они двину­лись к больнице.

2

Пострадавшего звали Какудзо, жил он в районе Отова, в одноэтажном доме барачной постройки, расположенном на узкой улочке Ябусита. При осмотре обнаружились две раны на голове, множество уши­бов на спине и пояснице, а также трещина в правой голени. На голове раны были ножевые, остальные увечья нанесены палкой или другим тупым предметом.

Улица Ябусита была знакома Ниидэ, он и теперь изредка там бывал, но с Какудзо до сих пор не встречался.

—  Я жил в другом месте, — пояснил Какудзо, отвечая на вопрос Ниидэ. — А мой отец, Какити, умер два года тому назад.

—  Какити? — переспросил Ниидэ. — Если память мне не изменяет, он занимался изготовлением циновок, а жил в крайнем из восьми бараков?

—  Он самый. Последние годы его мучила подагра, и он почти не вставал. — Какудзо сделал попытку повернуться на бок, и лицо его исказилось от боли. Несмотря на боль, он старался говорить спокойно. —Доктор, вы случайно не зна­комы со стариком Тасукэ?

—  С продавцом лапши? Я бывал у него.

—  У него живет девушка по имени О-Танэ. Прошу вас, отправьте за ней посыльного и попросите немедленно прийти сюда. Мне надо с ней повидаться и кое-что сооб­щить.

—  Я пошлю за ней завтра, а нынче ночью постарайся уснуть.

—  А сегодня нельзя?

—  Ты ведь сам признался, что хотел кого-то убить. Если послать за девушкой ночью, это вызовет подозрения у вла­стей. Кто-нибудь выследит ее и обнаружит тебя, поэтому ты сегодня поспи, а завтра утром что-нибудь придумаем.