Красная дюжина. Крах СССР: они были против

— Я никак не поступал. Для этого есть прокуратура. А у меня существует правило: держись подальше от военторга, женсовета и прокуратуры, если хочешь спать спокойно. Поэтому я и стал генералом. Я всегда служил, а не прислуживал и не занимался сплетнями и интригами.

— И все же выскажите свое отношение еще и к адюльтерам.

— Наверное, ничто человеческое мне не чуждо. Но я за домострой. Если же семья не создается, лучше сразу развестись. Я всегда так говорил своим офицерам. В прежние времена парторганизация пыталась вмешиваться в чужую личную жизнь. Но я решительно пресекал эти поползновения. То, что касается двоих, не предназначено для посторонних глаз и ушей. Бред был, когда мужа или жену пытались удержать с помощью партвзысканий.

— Нов вашей семье такой проблемы не возникало?

— Иначе я бы не имел сегодня жену, троих детей и пятерых внуков. С Людмилой Максимовной мы женаты 27 лет. Старший сын — капитан, одна дочь замужем тоже за капитаном, начальником штаба артдивизиона, младшая дочь вышла за лейтенанта.

— Крепнет династия?

— Закономерный исход. Дети выросли в военных городках, понятно, что их знакомства, сферы интересов простираются в этой плоскости.

— Вы в выбор не вмешивались?

— Попытки повлиять, конечно, были.

ОДИН ГЕНЕРАЛ ЛУЧШЕ ДВУХ

— Когда вы отправлялись в поход за президентским званием, вы чудили или же по-настоящему рассчитывали на победу?

— Неужели я напоминаю чудака? Да, меня все прочили в диктаторы и приписывали мне то, что сегодня проявилось у нынешних властей. Это отмена выборов, назначение своих наместников, запрет вольнодумия… Я предвидел все это раньше многих, поэтому и вступил в президентскую борьбу, сказав себе: если не я, то кто же? Я пронес свой крест, хотя на меня и навесили всех собак, каких только можно. Но даром мои выступления не прошли. Сегодня ко мне все чаще подходят совершенно незнакомые люди и говорят: генерал, ты был прав.

— Вы утверждаете, что не нуждаетесь в славе, популярности, но разве ваша поездка в воюющее Приднестровье не была продиктована желанием напомнить о себе?

— Да что вы! Это была работа. У меня оперативно-стратегическое образование, если бы туда не поехали генералы, которым это положено по должности и присяге, русским людям пришлось бы плохо. Там ведь и земля, кстати, российская, за нее еще Суворов воевал. Так что в Приднестровье я добросовестно тянул свою лямку, как и предыдущие 35 лет. Пробыл в окопах, в штабах, занимался военным делом — не политикой.

— Это была ваша личная инициатива либо вас кто-то туда командировал?

— Я человек, трудно поддающийся чужому влиянию, всегда делаю то, что решил самостоятельно. Даже прежний министр обороны Язов это признавал. Я уж не говорю про политиков типа Горбачева, которые на меня абсолютно не имели воздействия.

— В каком же качестве вы находились в Приднестровье? Наблюдателя, консультанта?

— Мне все время говорили «советник», а я поправлял — «советчик». Я работал по всем вопросам, включая оперативно-тактические, инженерные. Считаю, что моя поездка заставила руководство России повернуться лицом к патриотическому движению. Там, кажется, понимали, что нельзя бросать русских, проживающих за пределами России, в беде. Народ этого не простит. И если уж так говорить, я уверен, что, имей эти люди возможность участвовать в выборах нового президента, они бы все проголосовали за Макашова.

— Генерал Лебедь никаких постов в 14-й армии вам не давал?

— Я командовал округом — это фронт, а 14-я армия — это одна пятьдесят седьмая мотострелковой дивизии. Но дело даже не в этом. Просто один генерал лучше, чем два. Лебедь на своем месте.

— А иностранным армиям вы свои заслуги не предлагали? Скажем, Саддаму, Фиделю Кастро?

— Нет. У меня есть свое государство — Советский Союз, ему я присягал.

— Значит, вы инициативы не проявляли, но, может, вас звали за рубеж?

— Я понимаю ваш вопрос. Вы хотите услышать, не воевал ли генерал Макашов у Саддама Хусейна. Предупреждаю: я уже выиграл один судебный процесс, когда придурок из местных самарских демократов пытался обвинить меня в том, что я захватывал Кувейт. Пришлось ему всенародно извиняться.

— Пока вас опять не призвали под ружье, вряд ли вы сидите без дела?