Красная готика

— Страна всеобщей грамотности! Вы б лучше «Красную звезду» прочли или «Известия» — а то, не ровен час — приедет неожиданно Станислав Трофимович, спросит про текущий момент — а мы что ему отвечать будем? Что мы детские книжки миноискателем проверяли? Кто сейчас генеральный секретарь Французской коммунистической партии?

— Кажется… Товарищ Жорез… Нет… Жорез — из социалистической партии… А коммунистической партии — Торез… Морис Торез… — неуверенно промямлил Вяткин, цепенея от мысли о внезапном визите Станислава Трофимовича.

— Кажется? Когда кажется — крестится надо! А ты комсомолец! И полчаса не можешь вспомнить кто такой товарищ Торез! Да он с двадцатого года на этом посту! А сейчас уже — 1939! Можно знаешь, уже было бы знать! Ну — а кто президент в Аргентине? — Вяткин густо покраснел, а ямка под носком его сапога по глубине стремительно приближалась к нефтяной скважине. Прошкину уже и самому было в пору пить капли Зеленина от случайно выявленного жалкого состояния боевой и политической подготовки собственных сотрудников, — Вяткин — что у вас там творится за безобразие? Ты, какое положение в мире вообще представляешь себе? Иди, немедленно в библиотеку, к завтрему подготовься и будешь политинформацию проводить! Хоть целую ночь наизусть учи, но что бы завтра от зубов отлетало!

— Вот еще читатели на мою голову, — Прошкин раздраженно посмотрел вслед бодро удаляющемуся Вяткину, захлопнул окно и развернул книжку.

На тряпичной обложке красовалось: А. Гайдар «Тимур и его команда». Прошкин снова вздохнул и сверился с блокнотом — ошибки не было. Перед ним та самая книжка, которую Субботский упомянул однажды в присутствии Баева, охарактеризовав как «… пособие для создания тайной организации, что бы ни сказать — масонской ложи».

«Рекомендовано народным комиссариатом образования СССР для детей среднего и старшего школьного возраста», прочитал Прошкин на другой стороне обложки — дожили — кругом сплошное вредительство! Сегодня детишки прочитают в этой книжке, как под руководством тайного штаба — совершенно не подконтрольного ни партийным органам, ни органам местного самоуправления, без участия вожатых — комсомольцев и в отрыве от пионерской организации, дрова по ночам колоть, а завтра — уже в реальной жизни тот же тайный штаб им спички раздаст, что бы колхозные фермы поджигать! Никакой романтический флер или использование несовершеннолетних персонажей в качестве героев, ни длинные тексты песен из вымышленных опер, ни что иное не могло скрыть существа содержания от бдительного профессионала! В книжке наличествовали практические рекомендации по размещению контрольных постов и тайников, двойной системы подчиненности, многоуровневой системы оповещения и экстренной связи, затруднявшей выявление организации, системы сбора и передачи стратегических данных, и даже основы тайнописи и пиротехники! Обуреваемый профессиональным негодованием Прошкин погрузился в чтение, что бы до конца уяснить как именно коварные розенкрейцеры и прочие мутные полубратья, при попустительстве наркомата образования, сбивают с прямой дороги знаний наивных советских пионеров…

20

Прошкин собирался с визитом в лечебное учреждение — аккуратно завернул в хрустящую миллиметровую бумагу, обе познавательные книжки, отбросив на подоконник ставшую не нужной газету, вымыл пару яблок, сложил их в бумажный пакет, бросил все это в сетку и добавил бутылку минеральной воды «Боржоми», которую не выпил вчера только из большого сочувствия к тяжелому состоянию Баева. За время короткого сна голова у него совершенно прошла, зато от минувших треволнений стало глухо болеть где-то в глубине за ребрами с левой стороны. Надо на самом деле заскочить к Борменталю, каких-нибудь сердечных капель хлебнуть…

Лазарет.

Сашу берегли как зеницу ока. Сотрудники Н-ского МГБ НКВД, в халатах и пижамах с инвентарными номерами во множестве слонялись по больничному двору, приторно громко стучали костяшками домино на лавочках или, прикрывши лица газетами, пристально рассматривали посетителей лечебного учреждения. За стойкой регистратуры в марлевой маске, привязанной к наивно оттопыренным ушам, бдел Вяткин. Еще с десяток сотрудников рассредоточился по самому зданию больницы, а третий этаж, где собственно и проходил лечение Баев, полностью освободили от больных и украсили табличкой «КАРАНТИН — вход СТРОГО воспрещен!», возле которой тоже был устроен сторожевой пост. В Сашиной палате, рядом с одром больного, неотступно сидел, строго проинструктированный лично Корневым, фельдшер Управления Сергей Хомичев. Уезжая на актив, Корнев был спокоен — если не за здоровье, то уж во всяком случае, за жизнь товарища Баева.