«Красная империя зла». Запад против Сталина

Некоторые из обескураживающих заявлений Снайдера требуют рассмотрения. Конечно, может быть правдой, что после смещения Ежова Сталин «оказался на верхушке аппарата госбезопасности». Но здесь не затронут главный вопрос, нарушал ли Ежов решения Политбюро, «Сталина», совершая эти массовые казни невиновных людей, или нет? И когда Сталин использовал «партию против НКВД»?

Очевидно, Снайдер пытается сказать, что Сталин спланировал все, что натворил Ежов, потому что Сталину успешно удалось убрать Ежова. Конечно, второе отнюдь не подразумевает первого. Если Сталин не знал о преступных массовых убийствах Ежова и затем обнаружил их, у него могло возникнуть желание его заменить. Судя по имеющимся у нас свидетельствам, так оно, скорее всего, и случилось.

Еще в одном случае Снайдер, похоже, пытается внушить то, чего доказать он не в силах. На самом деле у Сталина не было никакого «двора». Не был он и «тираном» — что бы то ни значило — или диктатором, «чье слово — это закон». Например, Сталин столкнулся с открытым противостоянием в ходе июньского (1937) пленума Центрального комитета и в октябре 1937 года потерпел сокрушительное поражение, стремясь организовать выборы в Верховный Совет с участием двух и более кандидатов на одно место, как предусматривалось новой Конституцией^[151].

Обращаясь к источникам, на которые в данном случае ссылается Снайдер, выясняется, что статья Хлевнюка (p. 23, 28) не содержит ничего, что могло бы подтвердить утверждения исследуемого абзаца. В самых общих чертах в ней описана ситуация, сложившаяся после смещения Ежова в конце 1938 года.

Биннер и Юнге (p. 591–593) также резюмируют события с сентября по ноябрь 1938 года. При своей твердой убежденности в том, что Сталин контролировал действия Ежова — а это допущение присуще всем исследователям-антикоммунистам, — ни Биннер и Юнге, ни их коллеги-единомышленники не располагают ничем, что доказывало бы их непоколебимое мнение.

Перед нами чистая идеология, свойственная многим, если не всем, антикоммунистическим авторам. Им «хочется» обладать доказательствами, что Сталин должен «нести ответственность» за массовые преступления Ежова. К несчастью, все свидетельства указывают на обратное, поэтому им ничего не остается, как декларировать совершение Сталиным неких деяний, за которые он «на самом деле» должен нести ответственность.

Биннер и Юнге напоминают: Борис Старков еще в 1993 году отмечал, что Ежов «не информировал Сталина о своих действиях». Хотя Биннер и Юнге и не согласны со Старковым, им нечего возразить в поддержку своего несогласия. Нас не должно удивлять, что и Снайдер по данному вопросу хранит полное молчание. Но теперь известно, что Старков оказался прав. Увы, далее ему продвинуться не удалось. Сегодня в распоряжении историков появились доказательства того, что Ежов творил массовые убийства самочинно, и они стали частью выставлявшегося им заговора по свержению правительства и руководства партии^[152].

Снайдер: указание национальности «не слишком отличается» от нацизма

Снайдер утверждает:

«Немецкий Нюрнбергский закон 1935 года лишал евреев возможности участвовать в политической жизни германского государства и определял еврейство по происхождению. Немецкие власти действительно использовали записи синагог для установления того, чьи дедушки и бабушки были евреями. Однако в Советском Союзе ситуация ненамного отличалась: советские внутренние паспорта содержали графу национальной принадлежности, так что каждый советский еврей, каждый советский поляк и вообще каждый советский гражданин имел официальную запись о своей национальности. По идее, советским гражданам разрешалось выбирать национальность, но на практике так было не всегда. В апреле 1938 года НКВД требовал, чтобы в определенных случаях информация о национальности родителей записывалась. Согласно этому же приказу, полякам и другим представителям диаспорных национальностей открыто запрещалось менять национальность.»^[153] (с. 153–154).

Перед нами еще одна бесчестная попытка Снайдера поставить советскую политику в один ряд с нацистским расизмом.

Снайдер, конечно, не читал «приказ» НКВД, на который сам ссылается. Он даже не указал его дату. Указанный им источник — Фрэнсин Хирш^[154] отмечает, что «указывать свою национальную принадлежность “согласно их сознанию, а не рождению”» дозволялось всем гражданам не только в ходе отмененной переписи 1937 года, но во время последующей переписи 1938 года. Хирш ссылается на архивный документ, хотя и не цитирует его, согласно которому, начиная с апреля 1938 года НКВД стал требовать указания в новых паспортах записей о национальности родителей его обладателя.