«Красная империя зла». Запад против Сталина

Заявления Снайдера, что ПОВ — выдуманная организация, а ее лже-существование сфабриковано НКВД, — само по себе фальсификация, попытка ввести читателей в заблуждение. Как показано выше, в своих более ранних «Зарисовках» Снайдер признает серьезность польского шпионажа в СССР в 1930-х годах. Более того, Снайдер не постеснялся использовать материалы книги, в которой опубликованы признания польских шпионов об их членстве в ПОВ. Среди его ссылок указаны и украинская книга о ПОВ в СССР, и документ германской разведки 1942 года, где сообщается, что ПОВ в то время была самой активной подпольной польской организацией в оккупированной нацистами Литве.

Вместе со Стронским Снайдер считает, что Домбаль невиновен, что его вынудили дать показания. Здесь вновь «предвосхищение основания»: подмена доказательства тезисом, нуждающимся в доказательстве. Свидетельства принуждения Домбаля к самооговору отсутствуют. Зато в нашем распоряжении есть одно из признаний Домбаля, датируемое 16 января 1937 года (см.: Лубянка 1937–1938, док. № 5). Домбаль был арестован 29 декабря 1936 года.

Известны два очень подробных доклада Ежова, которые касаются «польской операции» (Лубянка 1937–1938, док. № 167, 200). Ни в одном из них не упомянут Балицкий.

Снайдер продолжает:

«Благодаря инициативе Ежова Польская военная организация утратила какой бы то ни было остаток своего исторического и регионального происхождения и превратилась в угрозу Советскому Союзу как таковому. Ежов представил свою теорию огромного польского заговора Сталину 16 января 1937 года, а после его одобрения — на пленуме Центрального комитета. В марте Ежов очистил НКВД от польских офицеров. Хотя Балицкий был по национальности не поляком, а украинцем, он теперь оказался в очень щекотливом положении: если Польская военная организация была настолько важной, спрашивал Ежов, почему Балицкий не проявлял большей бдительности? Таким образом, Балицкий, вернув к жизни призрак Польской военной организации, стал жертвой собственного творения. Его позицию занял в мае его собственный бывший заместитель, Израиль Леплевский — офицер НКВД, который с таким усердием проводил “кулацкую операцию” на Советской Украине. Балицкий был арестован 7 июля по обвинению в шпионаже в пользу Польши; через неделю его имя убрали из названия стадиона, где клуб “Динамо — Киев” проводил футбольные матчи, и заменили именем Ежова. В ноябре того же года Балицкого расстреляли»[123] (с. 131).

Здесь Снайдер вновь занимается сочинительством. Ни в одном из указанных им источников не говорится о том, что Ежов требовал от Балицкого ответа, почему у того не хватило бдительности, или о том, что ему пришлось стать жертвой собственной мистификации.

Никольский (с. 337) просто описывает начальный период «ежовщины» с июля 1937 года и далее, сопровождая свой текст цитатами из нескольких документов ГУГБ НКВД. Но нигде там нет ни слова ни о ПОВ, ни о докладе Ежова, ни о Балицком или Леплевском, не затрагиваются там и другие вопросы, упомянутые в вышеприведенном абзаце.

Стронский (p. 227) действительно пишет о Ежове и деле ПОВ. Однако все им написанное не имеет отношения ни к одной из тем, которые рассматриваются в обсуждаемом фрагменте, — к докладу Ежова в январе 1937 года, к Балицкому или Леплевскому. Балицкого Стронский вообще не упоминает после 1936 года.

Если верить «Кровавым землям», детальнее о Балицком написано в статье Шаповала, Пристайко и Золотарева из украиноязычного сборника документов[124]. Текст статьи заканчивается на стр. 73, так что сноски на стр. 69–74 быть не может. Только на стр. 69–70 помещена относящаяся к делу информация о Балицком, и там сообщается кое-что интересное:

«Балицкий был арестован 7 июля 1937 года в служебном вагоне по недатированному ордеру № 15 за подписью Н. Ежова. Его обыскали, отняли государственные награды: три Ордена Красного Знамени, Орден Красной Звезды и Орден Трудового Красного Знамени УССР, две награды “Почетный чекист”. Он продержался недолго и в заявлении от 17 июля признал, что был вовлечен И. Якиром в конце 1935 года в “военнофашистский заговор”. А на допросе 26 июля, проведенном заместителем наркома внутренних дел Л. Бельским, начальником 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР Н. Николаевым-Журидом и его помощником Р. Листенгуртом, Балицкий показал, что самолично завербовал своих заместителей Н. Бачинского и В. Иванова, начальника 6-го отдела УГБ НКВД УССР Я. Письменного и начальников УНКВД по Харьковской области С. Мазо и по Воронежской области О. Розанова» (с. 69).

Неизвестно, верно ли указаны даты показаний: Шаповал и другие авторы приводят только архивный идентификатор, который, конечно, невозможно перепроверить[125].