Красная капелла. Страшный сон гестапо

Проводившиеся до этого работы по дешифровке перехваченных радиограмм под руководством доктору Фаука дали не так уж много. После того, как из гестапо поступили вышеназванные сведения вместе с обрывками обгоревших криптограмм, Фаук стал успешно продвигаться с дешифрованием перехваченного материала. Шелленберг подчеркнул особые заслуги Мюллера в обнаружении «Красного оркестра»[109].

По словам бельгийского журналиста Р. Шейсенса, захват в декабре 1941 г. в Брюсселе радиста «Красной капеллы» немецкой поисковой группой, снабженной радиопеленгатором, послужил отправной точкой для следствия гестапо, которое привело к установлению личности «Коро» – Харро Шульце-Бойзена[110].

Это подтверждается и документами советской внешней разведки. В аналитической справке ПГУ КГБ СССР, предназначенной для министерства госбезопасности ГДР, отмечается, что разгром группы «Корсиканца» и «Старшины» явился следствием провала одного из звеньев разведывательной цепи[111]. Это дало повод спецслужбам рейха как бы «пристегнуть» ее к начатой с первых дней войны против СССР разработке «Красной капеллы», которой была придана общая окраска «советские разведывательные организации, охватившие всю Европу»[112].

Расшифровка шифротелеграммы Москвы от 26 августа 1941 г. стимулировала активизацию германской контрразведки. Канарис поспешил с докладом к Гиммлеру, в свою очередь Мюллер предоставил возможность Шелленбергу лично доложить Гиммлеру о достижениях спецслужб. По докладу Гиммлера Гитлер распорядился провести ускоренное следствие и держать его постоянно в курсе дел[113].

О розыскных действиях германской контрразведки рассказал на допросе в Москве 29 июня 1951 г. бывший оберштурмбанфюрер СС, и. о. начальника IV Управления РСХА, заместитель шефа гестапо и руководитель зондеркоманды «Красная капелла» Ф. Паннцингер. По его словам, операциями по делу «Красной капеллы» и радиоигрой с Москвой руководил он, а всю работу выполнял находившийся в его прямом подчинении начальник берлинского отделения «капеллы» руководитель отдела IV-А2 гестапо Х. Копкоф. С учетом данных радиоперехвата было установлено наружное наблюдение за объектами разработки, устраивались засады на квартирах участников организации, разыскивались источники информации в генштабе и министерстве иностранных дел, откуда сведения уходили за кордон. Но разобраться во всех псевдонимах информаторов было невозможно. Особенно раздражала невозможность установления личности «Луизы», весьма осведомленного лица[114]. Неизвестным оставался некий «Виктор» и многое другое[115].

Выявились, рассказал Паннцингер, тесные связи Шульце-Бойзена с Шумахером и с Хайльманом. Была дешифрована переписка Москвы с Парижем и Брюсселем, показавшая, как глубоко русские проникли в секреты рейха. Оказалось разоблаченным прикрытие сети русских агентов – коммерческое предприятие «Симекс-Симекско» (Париж – Брюссель), и это привело гестапо к выводу о том, что большая часть информации, добытой русскими, отправлялась через Швейцарию в Москву.

Паннцингер говорил, таким образом, о «Красной капелле» в широком понимании этого слова[116]. Но это же свидетельствовало и о той чрезмерной путанице или сознательном искажении понятия «Красная капелла», которое допускали нацистские спецслужбы.

Не сумев овладеть кодом группы советских военных разведчиков, действовавших в Швейцарии под руководством Ш. Радо («Дора»), Шелленберг оказал значительное давление на швейцарского комиссара полиции Маурера и добился через него ареста большинства членов организации «Дора»[117].

Гестапо считало свой розыск берлинских антифашистов далеко не завершенным. Но в конце августа оно узнало, что Хайльман сообщил Шульце-Бойзену о дешифровке советских радиограмм[118]. Это внезапно возникшее обстоятельство, по словам Паннцингера, ускорило аресты в Берлине[119]. 31 августа 1942 г. на службе в германском министерство авиации сотрудниками отдела IV-А2 гестапо был задержан Шульце-Бойзен. Хайльман не сомневался в истинном характере исчезновения Харро и рассказал о содержании расшифрованной радиограммы Либертас Шульце-Бойзен и члену группы журналисту И. Грауденцу. Чемодан с книгами и записями Шульце-Бойзен он спрятал у знакомой актрисы Р. Хельсей. 5 сентября гестапо добралось до Хайльмана и доставило его в штаб-квартиру на Принц-Альбрехтштрассе. Тогда же был задержан А. Траксель, вахмистр IV отдела ставки Главного командования вооруженных сил (ОКВ). Он был дружен с Хайльманом. Есть основания полагать, что именно он сообщил Хайльману о том, что доктор Фаук идентифицировал источник «Харо», поддерживающий связи с Москвой, как Харро Шульце-Бойзена[120]. В глазах гестапо все трое представляли первостепенную опасность: Шульце-Бойзен мог дать знак членам организации скрыться, а дешифровальщики информировали его о том, как глубоко зашло следствие в раскрытии деятельности берлинских подпольщиков.