Красная Хазария и Гитлер. Кто «крышевал» сионистов?

Письмо было подготовлено генеральным директором ТАСС Я. С. Хавинсоном. Позже он был обозревателем в газете “Правда”, печатался под псевдонимом К. Маринин. В составлении письма участвовали, кроме Я. С. Хавинсона, академик М. Б. Митин и академик И. И. Мин. Эти трое позже собирали подписи под письмом. Письмо должны были подписать виднейшие представители советской науки, литературы, искусства, культуры еврейского происхождения. Под письмом поставили свои подписи почти все, от кого это требовалось…» (Айзенштат Я. О подготовке Сталиным геноцида евреев. Иерусалим, 1994). Типична в этом отношении и публикация в 2002 г. в журнале «Еврейский камертон» некоего Рафаила Кугеля «Готовил ли Сталин депортацию евреев?». «Полагаю, что в осуществимости депортации Сталин не сомневался, – писал Р. Кугель в этой статье. – Мнению скептиков противоречат также два сообщения, опубликованные в позапрошлом году. Первое – рассказ писателя Виктора Ефимовича Ардова, записанный его другом Б. Зильберштейном, лет через 15 после смерти Сталина («НН», «7 дней», 24.08.2000). Суть информации: «Сталин собрал на своей подмосковной даче все «старое» Политбюро, предложил рассмотреть один вопрос – о высылке евреев в Восточную Сибирь. Когда он объявил повестку дня, Каганович встал: «Если так, то обсуждайте этот вопрос без меня». И вышел. Сталин сказал: «Вот Лаврентий Павлович уже подготовил барачные городки, подготавливаются и эшелоны». Все молчали. Обсуждения не получилось. «Ну что ж, – усмехнулся Сталин, – если ясно, что не требуется обсуждения, то будем голосовать». И поднял руку. Он привык в течение десятков лет, что если он голосует, то за ним – все. Но ни одна рука не поднялась. Он впервые остался в единственном числе. Все расходились молча. Ярость распирала Сталина. Он задыхался от злости, ушел в свою спальню. Утром его нашли на полу мертвым с открытыми глазами, лицо было искажено злобной гримасой». Очевидна датировка события: заседание Политбюро состоялось 1 марта. Тело генсека было найдено на следующий день.

Версия смерти Сталина, изложенная В. Е. Ардовым, совпадает с давней публикацией в одной из французских газет. Сообщалось, что очередной инсульт Сталина наступил после заседания Политбюро по вопросу о депортации евреев, на котором Сталин будто бы встретил сопротивление его членов. Отмечалось выступление Кагановича, названы были также Микоян и Ворошилов.

Никто из названных Ардовым членов Политбюро эту информацию при своей жизни не подтвердил, хотя, после смерти Вождя столь твердая позиция против депортации евреев пошла бы им только на пользу. Известно только, что во всех «антисионистских» делах – от дела ЕАК до дела врачей-вредителей, а также по делу о «сионистском заговоре в МГБ» все «старое» Политбюро полностью поддерживало Сталина и их подписи на сохранившихся документах это подтверждают. По поводу ардовского варианта «последнего заседания Политбюро» с присутствием Сталина, существует и другая версия. Согласно ей Берия после этого решил, что окончательно сбрендившего Иосифа Виссарионовича пора остановить, и переслал ему с доверенным лицом бутылочку «Боржоми» такой силы, что, выпив из нее один глоток, Сталин тут же рухнул на пол с кровоизлиянием в мозг. Думаю, что и в этой версии не больше правды, чем в версии Ардова.

Сталин чуял свой близкий конец и готовил себе смену. В этой смене не было места ни старой гвардии, ни тем, кто, так или иначе, попал под подозрение в связях с «чужеродными элементами» и «космополитами». «Чужеродными» были те, кто не воспринимал сталинско-гебистскую диктатуру, как норму жизни. Ко вторым относили в первую очередь тех евреев, которые после образования государства Израиль хотя бы раз были замечены в разговорах об «исторической родине». Но, даже если еврей и не был в том замечен, то вполне достаточным основанием для разного рода ограничений, хватало и того, что он был евреем. Эти ограничения в том или ином виде просуществовали вплоть до окончательного распада СССР.