Красная кнопка

– Неважно выглядишь, Галчонок. – От пристального взгляда журналиста не укрылись ни тщательно припудренные круги под глазами, ни появившиеся складочки в углах красиво очерченного рта. – На кой ляд сдалась тебе такая работа на износ? Могла ведь заниматься переводами в благородной тишине какого-нибудь респектабельного особняка… Живого общения захотела? У тебя его что, в прошлой жизни недоставало, а?

Девушка угрюмо молчала. Ее мысли полностью совпадали с мнением Талеева. И даже простирались еще дальше, вплоть до скорого увольнения.

– Понимаешь, Гера, в нашей прошлой жизни я могла не спать неделями, совершать 100-километровые марш-броски, скакать по горам, как архар, а сейчас…

– Ты всегда была больше похожа на грациозного и смертельно опасного ирбиса. Не удивляйся, Галчонок, я сам испытываю нечто подобное. – Девушка удивленно посмотрела на собеседника. – Да-да! Сижу себе в бункере на даче, за день по участку больше сотни шагов не делаю, а в организме, что ни день, какие-то хворобы появляются: то здесь защемит, то там заболит… А недавно, например, точно узнал, где у меня сердце расположено. Потому, что почувствовал, как оно пульсирует, как кровь по его желудочкам перетекает… Со скрипом, надо сказать. Помнишь такой старый анекдот, о том, как сороконожку попросили рассказать, в каком порядке она при движении ноги переставляет. Бедная задумалась – и сдохла. Вот, кажется, и я уже начал… задумываться. Правда, у тебя другой случай: исчезла цель. Такая, за которую не жалко жизнь отдать, о которой не принято говорить вслух «высоким штилем», но которая живет в тебе, как… – Гера замялся, подбирая слова, – как… сердце! И не видишь ты его, и не чувствуешь, но оно с тобой с самого рождения, без него ты умрешь…

– Только сердце – оно у всех есть, а такая цель… Ее же заложить надо, сформировать.

– Вот-вот, значит, учителя у тебя правильные были с самого детства!

– Уф, командир, просто наваждение какое-то! Совершенно отвлеченный разговор так неожиданно быстро уперся как раз в то, с чем я к тебе и пришла. Точнее, с кем… Фу, запуталась! О ком хотела с тобой поговорить. Вот так будет правильно. Историю моего самого раннего детства ты, надеюсь, хорошо помнишь?

Талеев кивнул. Как и все в бывшей «Команде», он прекрасно знал историю о маленькой-маленькой девочке, которую в горах близ афганского города Герат на границе с Туркменией подобрал отряд советского спецназа, возвращавшийся с задания. Крохотный ребенок был при смерти от голода, жажды и огнестрельной раны в боку. Бойцы взяли ее с собой, подлечили в приграничном военном госпитале и переправили в Москву. Там определили в самый лучший интернат и продолжали относиться к найденышу, как к «дочери отряда»: забирали к себе домой на выходные и даже просто по вечерам, организовывали замечательный отдых каждые каникулы, любили, воспитывали, учили… Правда, немножко по-своему. Потому и стала черноволосая и черноокая восемнадцатилетняя восточная красавица курсантом Высшей школы КГБ, отличным стрелком и разведчиком, мастером всех возможных единоборств. Да и потом…

– Я же и фамилию получила такую же, как командир этого отряда, – Алексеева. А имя Галина – это от тех единственных звуков, которые я тогда умела произносить: гю-иль. А благодаря «Белому солнцу пустыни» от «Гюльчатай» мне было просто никуда не деться…

Девушка отхлебнула кофе и продолжила:

– Вот видишь, сколько у меня было пап! Но главный среди них, конечно, Владимир Алексеев, бывший командир отряда спецназа ГРУ. Сейчас он – полковник запаса, живет в Москве, его жена давно умерла от рака крови. И есть у него единственный сын…

– Полагаю, ты перешла к главной теме нашей беседы?

– Потерпи, пожалуйста, совсем немного, Гера! Еще чуть-чуть истории… На протяжении всей своей жизни я считаное число раз встречалась с сыном Алексеева. Он старше меня лет на семь-восемь, то есть, практически, твой ровесник. Ты понимаешь, что специфика службы его отца никак не позволяла сколь-нибудь регулярно заниматься воспитанием ребенка. Но отдавать его в детский дом Алексеев-старший не хотел, и уже в десять лет определил сына на учебу в Нахимовское училище в Санкт-Петербурге. Мальчишка «заболел» морем. Да настолько, что после окончания «Нахимовки», несмотря ни на какие уговоры отца и его друзей продолжить «династию» в спецвойсках, поступил в питерское училище подводного плавания. Вот так я и видела его несколько раз – все время в морской форме. То в нахимовской, то – курсанта ВВМУПП, а потом и офицера ВМФ.

– Влюблялась, да? – ехидно поинтересовался Талеев.

– Не без этого. Какая же девчонка устоит перед такой красотой? Вот только он-то меня вовсе не замечал. Пигалица какая-то малолетняя!

– Женат?