Красная королева (СИ)

Первой попала под раздачу графиня Солис. Она никогда не блистала умом и любила трепать языком по поводу и без. Зато, в свое время, она была большой почитательницей королевы Ателланиты. И хотя не входила в ее свиту, но при ней появлялась во дворце только в глубоком трауре по собственному мужу.

Однако после смерти королевы-матери полный траур сменился полутрауром, а последние годы графиня и вовсе перестала вспоминать «обожаемого супруга». Напротив, туалеты ее день ото дня становились ярче, а любовники — моложе. Последний барон Зельдо, и вовсе был младше своей «покровительницы» на восемнадцать лет.

Я терпела графиню в числе многих прочих придворных, как неизбежное зло. Как часть некоего приложения к короне, часть наследства от свекрови и мужа. Часть, от которой невозможно отказаться. Если ты принимаешь корону и казну, то вместе с этим ты берешь и сплетничающих при дворе бездельников.

Они — деталь этого наследства, некий декоративный контур и «украшение» власти. Но любые украшения нужно периодически менять. Когда Мирабелла Солис во время карточной партии заговорила со мной о том, каким легкомысленным ей кажется мое решение, как была бы расстроена покойная королева-мать, зная, что ее внучка сидит на коне по-мужски, и все это произносилось со вздохами и сожалением, ответ она получила достаточно быстро. И вовсе не тот ответ, на который рассчитывала.

— Графиня, я всегда относилась к вам снисходительно, как к старой служанке покойной королевы Ателаниты, — я набожно перекрестилась и на секунду замолкла, как бы чтя память свекрови. — Однако ваше поведение последнее время наводит меня на мысль, что моя покойная свекровь сильно ошибалась, оценивая ваше благонравие. Мне донесли, что третьего дня сразу несколько человек видели вас и барона Зельдо в синей гостиной… в весьма фривольных позах, графиня. При моем дворе, графиня, растут наследники рода Солиго. Я не могу допустить, чтобы принцесса или дофин сталкивались со столь омерзительными сценами. Завтра с утра вы уезжаете в монастырь Горюющей Магдалены и пробудете там в раскаянии и молитвах полгода.

— Но, ваше королевское величество!.. — на глаза графини навернулись настоящие слезы, она умоляющим жестом прижала руки к груди, пытаясь вызвать жалость. — Ваше королевское величество, эта ложь…

— Девять месяцев, графиня Солис.

В малой гостиной, где привычно сплетничали, флиртовали, играли в карты, пили чай или легкое вино, воцарилась мертвая тишина.

Рано утром дорожная карета графини Солис покинула королевский двор. Путь графини лежал в монастырь. Барон Зельдо оказался умнее и предусмотрительнее любовницы. Сольгетто он покинул еще ночью, отбыв в собственное поместье.

Для Эмили, фрейлины и подруги Элиссон, была заказана вторая амазонка. И через некоторое время утренние занятия конным спортом стали чем-то достаточно обыденным при дворе.

Глава 26

Детство у Вильгельма было самое обыкновенное: веселый, пьющий и гуляющий отец, который изредка появлялся в замке, залечивал синяки и ссадины после драки и пропадал вновь на несколько недель, к облегчению семьи. И замученная долгами и кредиторами мать, рано состарившаяся и умершая шестыми родами, когда мальчику было семь.

Из всех шестерых детей семьи де Кунц выжили только трое. Сам Вильгельм, который и был наследником рода. Один из младших братьев Пауль, с которым у него был один год разницы, и сестра. На момент смерти матери Альфии еще не исполнилось двух лет. Сразу же после похорон баронессы де Кунц девочку забрала старшая сестра покойной. Так что в холодном, обнищавшем и запущенном замке осталось жить всего пять человек.

Сам барон, который за веселыми гулянками, кажется, особо и не заметил, что овдовел, два осиротевших мальчишки — добродушная кухарка Салли и Петерс, носивший громкое звание мажордома. На самом деле выполнять ему приходилось всю мужскую работу по дому: от колки дров до ухода за единственным породистым жеребцом барона Вихрем. Петерс даже косил траву на корм животине, иначе жеребец стоял бы в конюшне голодным. Ну, или отец велел бы давать коню овес и пшеницу. Тогда голодать пришлось бы и детям, и слугам.

Периодически в семье появлялись деньги: барон-отец в очередной раз продавал соседям то небольшой лесок, то богатый заливной луг, лучший в баронстве, то озерцо, в котором раньше ловили и запасали рыбу на всю зиму. Как только деньги попадали в руки де Кунца-старшего, он небрежным жестом швырял несколько монет на стол перед Салли и говорил:

— Возьми, купи там детям что-нибудь. Меня сегодня можно не ждать, вернусь поздно.

Никто его, в общем-то, не ждал: все знали, что пока барон не прогуляет все до последней копейки и не наделает новых долгов, домой он не вернется. Благо, что до герцогского города было всего четыре часа верхом, и трактиров там существовало великое множество. А также изрядное количество неродовитых дворян, которые все еще считали за честь принять в своем доме барона.